— …особенно важное значение приобретает сейчас, когда партия преодолевает последние искажения ленинизма. В то время, когда в жизнь страны вернулись ленинские нормы демократии, мы все с особой ответственностью должны относиться к перевоспитанию преступников…
Совсем изнемог Слепухин в карусельной правильности ничего не говорящих слов, изнемог и осел на стуле, готовый согласиться со всем и готовый взреветь, протестуя по любому поводу.
— … что же вы молчите? Я к вам обращаюсь, гражданин Слепухин.
— Простите… задумался.
— Вот это хорошо. Вам надо очень серьезно задуматься… Ответьте мне, в чем же у вас могут быть претензии к администрации, которая защищает интересы государства и, значит, ваши интересы, хотя вы этого еще и не осознали? В чем?
А и действительно — какие у него претензии? Заставили пахать в две смены? — так могли сразу врезать в морду буром. Отшмонали что-то там? — так этот питух говорит, что законно все… Какие претензии?
— Вот отрядник у нас в Фонд мира собирал — так выколачивал силой.
— Опять вы не понимаете: вам оказывают огромное доверие тем, что не отталкивают вас от общественной жизни. Вы гордиться должны, что своими вкладами способствуете…
— А еще вот — один хотел в фонд милосердия сдать, верующий он, так отрядник ему в зубы, чтобы не высовывался куда не просят…
— По закону, гражданин Слепухин, осужденный имеет право на перевод денег со своего лицевого счета только близким родственникам…
— Так не разрешают тоже, если хоть одно нарушение…
— А каково родственникам сознавать, что они живут на деньги нарушителя? то есть неисправившегося преступника? — об этом вы не подумали? И прекратите эти свои штучки — «у одного!»… «у другого!»… По закону вы имеете право говорить только о себе. Я повторно вас спрашиваю — какие у вас могут быть претензии к администрации?.. Молчите? Значит, не может быть претензий?.. Вот и хорошо — вот вам лист бумаги и напишите.
— Что написать?
— Правду и напишите, что претензий у вас нет.
Слепухин взял лист.
— Вот вам карандаш.
— А ручки нет?.. или шарикового?
— Нет.
— А кому писать?
— Пишите на имя начальника учреждения.
Слепухин, сопел, скорчившись над столом, сломал карандаш вырисовывая шапку этой бумаги… Прокурор дал ему другой из стаканчика. Слепухин написал слово «Заявление», прокурор попросил исправить, и Слепухин послушно приписал ниже «Объяснительная», потом написалась строка: «претензий к администрации не имею», и Слепухин задумался…
— Ну, что вы тянете? Давайте! Дату и роспись!
— Могу я подумать? — Слепухин начал заводиться и потому, как лицо напротив разгладилось радушно, понял, что прокурор тоже углядел его вскипание. — Так могу или нет? Имею хоть на это право?!
— Имеете, имеете, — успокоил прокурор. — Просто поздно уже, и я, честное слово, устал.
— Я — больше устал, — буркнул Слепухин.
— Понимаю, вполне понимаю, — перед Слепухиным на минуту появился прежний пижонистый мужик. — Идемте сюда.
Прокурор завел Слепухина в смежную комнату и предложил присесть за столик в углу.
— Здесь вам будет удобно думать.
Прокурор вышел, закрыв тонкую дверь, а Слепухин все не мог заставить себя расписаться на листочке, все казалось, что надо еще добавить что-то… (Хорошо хоть про Павлуху базар не зашел… хоть Квадратово условие выполнено).
— Вызывали?
Слепухин узнал голос Максима.
— Фамилия?
— Долотов, 191-я…
— Присаживайтесь, гражданин Долотов.
Зашелестели бумаги, и Слепухин, оставив свою писанину, вытянулся слухом туда, к столу, где устроился прокурор.
— У нас к вам, гражданин Долотов, весьма серьезные претензии… серье-езные, и мне вот заодно поручили побеседовать с вами. Видите, сколько скопилось у нас всего? Это ваши кляузы, которые вы рассылали по инстанциям…
— Я рассылал заявления, а не кляузы…
— А я вам говорю — это кляузы. Все они спущены к нам с указанием разобраться на месте, и после обстоятельного расследования мы пришли к единодушному мнению: все это кляузы, и ни одно ваше обвинение не подтвердилось. Как вообще вы решились отвлекать нас от нашей работы на копание с вашими кляузными бумажками?? Или вы думаете — у нас других дел нет??