Сначала разволновалась его секретарша. Да так, что Журавушкин едва узнал свою спокойную и рассудительную Алису, когда она, задыхаясь, влетела в его кабинет:
– Там… там… там…
Щеки у девушки пылали, язык от волнения заплетался. «Если там, в приемной, не папа Римский, я съем свой галстук», – невольно усмехнулся Журавушкин.
– Ко мне посетитель?
– Да! – выдохнула Алиса.
– Но, насколько я помню, о встрече я ни с кем не договаривался.
– Аркадий Валентинович, я вас умоляю! – она сложила ладони домиком и посмотрела на него, как смотрит маленький ребенок, который выпрашивает дорогую игрушку. Его разобрало любопытство.
– Хорошо, пригласи, – кивнул он.
Обрадованная Алиса выбежала в приемную. Дверь вскоре вновь распахнулась и секретарша Журавушкина, пятясь в кабинет своего босса и нарушая, тем самым, субординацию (да что там! вообще хамство!), вся пылая, залепетала:
– Проходите, пожалуйста… Вот сюда… Сюда…
Едва взглянув на вошедшего, Журавушкин понял, в чем тут дело: в кабинет вошел ее Бог. Андрей Ромашов собственной персоной. В жизни он оказался еще лучше, чем на экране, хотя обычно бывает наоборот. Но к Ромашову это не относилось. Он был высок ростом, чего экран передать не мог, волосы растрепаны, а не прилизаны и налачены, и это ему шло гораздо больше. И вообще, на два тона ниже, то есть, без яркого грима, Ромашов смотрелся гораздо привлекательнее. Человечнее, что ли, а не как картинка из глянцевого журнала. Может быть потому, что от природы он был ярким брюнетом и, будучи загримированным, казался злодеем? Каким-то злым и жестким. Сейчас же он был мягким и до боли несчастным. Поэтому Алиса и прослезилась.
Журавушкин и сам разволновался, когда увидел кумира всех российских женщин в таком состоянии. Ромашов даже не сразу смог говорить. Какое-то время он, молча, сидел в кресле напротив Журавушкина. И лишь через минуту смог выдавить из себя:
– Извините… я… – и вновь надолго замолчал.
Алиса, которая против правил так и стояла в дверях, сообразила, что ему надо:
– Может быть, вам что-нибудь принести? Чай, кофе, или…
– Коньяку, – с благодарностью посмотрел на нее Ромашов. Алиса тут же просияла.
– У нас только армянский, – виновато сказала она. – Три звездочки.
– Все равно, – махнул рукой Ромашов. – Несите.
Тут только Журавушкин почувствовал, что от гостя уже пахнет спиртным. Хотя на ногах Андрей Ромашов стоял твердо.
– Давно пьете? – как можно мягче спросил Аркадий Валентинович.
– Второй день. Так что, можно сказать, недавно, – усмехнулся актер.
– Итак, что случилось? – спросил хозяин кабинета все тем же тоном, мягко и заботливо, как доктор у больного раком. Ибо по виду Ромашова было ясно – случилось что-то серьезное. Со смертельным исходом. Журавушкин интуитивно это почувствовал.
– Сейчас… – Ромашов коротко вздохнул, собираясь с силами. – Мне сказали, что вы один из лучших в Москве адвокатов по уголовным делам.
– Ну, если так говорят…
– Так вы лучший или нет? – раздраженно спросил Ромашов. – Если вы отказываетесь, я пойду в другое место! Потому что мне нужен лучший!
– Я еще даже не знаю, в чем дело, – осторожно сказал Аркадий Валентинович.
– Ее убили. Я должен сделать все, чтобы…
Ромашов замолчал, потому что в кабинет вошла Алиса с подносом. Она расставила перед мужчинами хрустальные рюмки (зачем две?), тарелочку с нарезанным лимоном, бутылку коньяка. И замерла у стола.
– Ты можешь идти, – сказал ей Журавушкин.
Секретарша, нехотя, поплелась к двери. Когда они опять остались вдвоем, Журавушкин спросил:
– Итак, вашу любовницу убили…
– Невесту, – поправил Ромашов.
– Не понял? Вы ведь говорили о…
– О Насте. Стейси Стюарт. Наверняка слышали, – усмехнулся актер.
– Так это ее убили?!
– Ну да. А вы о ком подумали?
– Я почему-то подумал…
Ромашов бросил на него быстрый взгляд, из-под ресниц, которые поразили Журавушкина своей длиной. Казалось, на глазах у Ромашова плотные шторы, за которыми он прячет непонятно что. Отчаяние? Ненависть? Боль? Не понятно даже, какого цвета у него глаза? Скорее всего, карие. Почти черные.
– Убита Настя, – отрывисто сказал Ромашов. – Все настолько очевидно, что Рару тут же забрали.
– Забрали?
– Задержали. Арестовали. Я не знаю, как это у васназывается. Вы юрист, не я. Вы и квалифицируйте. В общем, она в тюрьме.