Мне, как неспециалисту, определить время кончины было невозможно. Быть может, он находился здесь уже во время моего визита; а может быть, его убили и положили на постель уже после моего ухода.
Я посмотрел на часы: без двадцати десять.
Теперь я считал, что задержался в квартире № 24 и так слишком долго. У меня было неприятное ощущение, что преступление как-то связано с шантажом, и еще более неприятное чувство, что я ввязался в какую-то мерзкую историю. Мне пришло в голову, что час моего посещения Вальдо был специально рассчитан так, чтобы на меня пало подозрение. Внутренний голос говорил мне, что я должен немедленно убираться отсюда, но сначала мне надо было кое-что сделать: а именно, удалить все отпечатки пальцев, которые я мог оставить. Орудуя носовым платком, я управился за восемь минут — я протирал все, до чего мог дотронуться во время учиненного мною обыска. Я уже почти закончил, и тут сообразил, что так и не осмотрел спальни.
Я порылся в шкафу и в ящиках, обернув руку платком: одежда, наверное, перекочевала в чемоданы. Потерпев неудачу, я решил осмотреть труп. Серые брюки, спортивную рубашку, носки в клетку и замшевые тапочки. В карманах брюк я нашел два ключа, носовой платок и увеличительное стекло. Чтобы залезть в карман, мне пришлось поднять ему руку, что было очень неприятно. Судя по всему, покойнику было лет тридцать восемь — сорок; его жалкий вид зависел совсем не от того, что он умер: впалые щеки, щетинистые брови, растрепанные волосы, узкий подбородок и неровные пожелтевшие зубы. Пальцы тоже в пятнах никотина. Мраморная бледность придавала лицу какой-то странный блеск.
Я оставил его на месте так, как он лежал: с раскрытыми глазами и отвалившейся челюстью, голова упирается в спинку кровати, тело лежит по диагонали на сбившемся покрывале.
Я постоял минуту, глядя на него и пытаясь вспомнить, протер ли я все, до чего дотрагивался. Затем подошел к двери и все так же, через платок, снял цепочку. Потом я вернулся в гостиную и спустился на карниз через перила и наконец стал на лестницу. Вниз я шел на цыпочках. Чтобы сесть в машину, мне пришлось обогнуть все здание, и я все время держался в тени, опасаясь, как бы впоследствии кто-нибудь не опознал меня. Если только брюнетка с ледяными глазами не окажется физиономисткой и не вспомнит о нашей встрече, я надеялся, что полиция не выйдет на меня, во всяком случае, пока мне не удастся что-нибудь обнаружить самому.
4
Реклама и болтовня вокруг идолов кино создают впечатление, что они живут в сверкающем хрустальном шаре. Но за редким исключением это совсем не так: никто, как они, не умеют скрывать от чужих глаз своей личной жизни, и, как правило, у них есть для этого основания. Посему обнаружить, где скрывается ночью прекрасная оболочка Галы Форрест оказалось ничуть не проще, чем получить стакан воды со льдом в английской гостинице. Я потратил уйму времени и целый доллар на телефонные звонки, пока не узнал того, что хотел: Гала Форрест занимала номер в голливудском отеле «Бэзилдон», пока ее гонорар не достиг такой цифры, что она смогла купить участок земли. Буквально на днях она переехала в новый дом в районе Беверли Хиллс.
В четверть двенадцатого моя машина уже мчалась в сторону Валле Сан-Фернандо, проехала Сансет, потом миновала университетскую зону до Белладжо. Тут я заблудился в улочках, пока не выехал наудачу к Доухни Райз. Дом 594 был где-то недалеко, за площадкой для гольфа.
В гараже и под козырьком главного входа горел свет. Окна верхнего этажа были также освещены.
Я увидел новенький «кадиллак» кремового цвета. Рядом с ним мой кабриолет четырехлетней давности выглядел каким-то ископаемым.
Звонка я не нашел, только справа от двери на сверкающей цепочке висел эбеновый шарик, похожий на набалдашник трости. Я дернул на пробу, и по дому в разных местах зазвонили колокольчики. Мисс Форрест неплохо вложила свои деньги: к прелестной двухэтажной вилле от самой калитки кованого железа вела выложенная плитами дорожка. Беленный известью дом при внешней скромности казался шикарным.
Никто не ответил на звонок. Я вышел из-под козырька и снова посмотрел на освещенные окна. Высоко в небе звезды сияли, как драгоценные камни на темном бархате. У двух окон не было занавесок, но никто не выглядывал из них, пытаясь разглядеть позднего гостя. Я услышал щелчок замка и вернулся в портик. Высокая стройная девушка открыла дверь; на ней было зеленое платье и накрахмаленный фартучек. На вид ей было не больше восемнадцати. Губы казались темным пятном на загорелом лице, а глаза, большие и карие, вопросительно смотрели на меня.