— Стой здесь, — обратилась она к бутылке и ласково погладила ее.
Затем Телма с усилием выпрямилась и на дрожащих ногах пересекла комнату по направлению к лестнице.
— Двадцать против одного, что она не поднимется, — прокомментировал Гэтридж.
Никто не откликнулся на шутку. Никто не взглянул на верзилу. С добрую минуту слышны были только шаркающие шаги Телмы — сначала по полу, потом по ступенькам лестницы. Телма тяжело ступала, останавливаясь на каждом шагу, руки ее бессильно висели вдоль тела, но за перила она не держалась. На полдороге она остановилась, чуть повернула голову и бросила:
— Привет честной компании.
Снова тишина. Телма неподвижно ждала. Потом Вера медленно проговорила:
— Доброй ночи, мама.
Женщина снова двинулась вверх по лестнице. Хебден подождал, пока на втором этаже не закрылась дверь, затем повернулся к Джандеру:
— Ну, теперь разберемся с вами. Вы имеете что-нибудь сказать?
— Я все объясню, — сказала Вера.
— Нет, — отрезал Хебден. — Пусть он сам объясняет. Я сразу пойму, врет он или нет.
— А что это мне даст? — поинтересовался Джандер.
— Время, — ответил Хебден.
— Сколько времени?
— Этого я пока не знаю.
Джандер едва заметно вздрогнул. Он смотрел в пол.
— Ну что ж, — вздохнул он. — Если вас интересует мое имя, меня зовут Калвин Джандер. Я из Филадельфии. Живу вместе с сестрой и матерью. И…
— Подождите, — прервал его Хебден. — Поднимитесь.
Джандер встал. Хебден отошел на шаг и оглядел его с головы до ног.
— Эта одежда вам велика, — заметил он. — Где вы ее взяли?
— А ты сам не видишь? — выкрикнул Гэтридж. — Она — моя. Это все устроила твоя дочь.
Хебден вопросительно взглянул на Веру, но та промолчала.
— Она и жратвы ему принесла, — сказал Гэтридж. — В бумажном пакете. А в другом шмотки. Прокралась в мою комнату, схватила тряпки, и — обратно в хижину. И не догадалась, что я ее вижу…
— А почему ты ее не остановил? — спросил Хебден.
— Потому что ты бы мне не поверил, — хмуро объяснил верзила. — Тебе мало моего слова. Вот я и представляю доказательства.
— Чего? — спросил Хебден.
— А вот этого. — Верзила показал на Джандера. — Ты что, не понимаешь, чего она хочет? Сначала она находит пустую хижину, и это наводит ее на мысли. Она решает изображать Грету Гарбо; изъявляет желание пребывать в одиночестве. Ты соглашаешься. Ты отпускаешь ее туда всякий раз, когда ей захочется. Четыре, а то и пять ночей в неделю она спит в этой халупе. Но не одна. Ей…
Он не закончил и вскрикнул от боли: длинные ногти Веры вонзились ему в лицо. Если бы Хебден не схватил ее, она выцарапала бы обидчику глаза. Она шипела и плевалась, как бешеная кошка. Хебден с трудом удерживал ее. Гэтридж отступил, держась за щеку. Он отнял от щеки руку: из четырех глубоких царапин текла кровь.
— Умойся холодной водой, — посоветовал Хебден, все еще не отпуская Веру.
— Холодной водой! — пробурчал Гэтридж. — Прививку от бешенства, вот что мне надо.
— Продолжай в том же духе, — заметил Хебден. — Я и так ее еле удерживаю.
— Есть одно верное средство. Посадить ее в клетку.
Вере удалось высвободиться. Она бросилась вперед, но Хебден снова удержал ее.
— Будь добр, уйди, — попросил он Гэтриджа. — Пойди в кухню, что ли. Куда угодно.
Гэтридж вышел из комнаты. Вера, казалось, успокоилась, и Хебден ослабил хватку.
— Ну ладно, можешь отпустить меня, — сказала девушка.
Хебден разжал руки. Она понурила голову и закрыла глаза. Потом глубоко вздохнула.
— Ты ему веришь?
Вместо ответа Хебден подобрал оба ружья: одно он уронил, другое так и лежало на полу. Он косо взглянул на Джандера.
— Вам ничего не стоило завладеть оружием.
— Это не для меня.
Хебден взглянул на Веру.
— Слушай, где ты его откопала?
— На пляже, — ответила она. — Я гуляла и заметила его. Он был в обмороке, и как раз начинался прилив. Я вытащила его на сухое место.
Хебден склонил голову набок.
— Ты отвела его в хижину, чтобы я его не увидел, да?
Она медленно кивнула.
Хебден шагнул к ней. Она не шелохнулась. Он шагнул еще. Сложив руки на груди, она спокойно смотрела ему в лицо.
— Не будь ты моей дочерью…
Хебден поперхнулся и закашлялся.
— Ничего, — заметила Вера. — Когда тебе это удобно, то ты забываешь, что я твоя дочь.
— Прошу тебя, не доводи меня до крайности, — сказал Хебден, зажмурив глаза и тряся головой. — Если я выйду из себя, это будет плохо для нас обоих.