— Не стойте, как истуканы, — распорядился Рензигер. — Двигайтесь потихоньку, но первый, кто сделает резкое движение, станет самоубийцей.
Грузовик тронулся, медленно пересек двор в направлении главных ворот. В шести метрах от них он остановился. К машине подошел охранник и протянул шоферу карточку. Тот расписался и вернул. Охранник махнул рукой дежурному в маленькой будке.
Ворота открылись. Грузовик тронулся. Ствола винтовки видно не было.
Меньше чем через полчаса после событий грузовик снова остановился. На этот раз на проселочной дороге. Левая дверца открылась, и шофер выпал наружу. Он был без сознания, а рана на голове нуждалась, по крайней мере, в девяти швах. Но зато ни часы, ни кошелек с четырьмя банкнотами в пять и тремя в один доллар, а также с семьюдесятью центами не отяжеляли более пострадавшего.
— Этого недостаточно, — подытожил Хебден. — Совершенно недостаточно.
— Что будем делать? — осведомился Гэтридж.
Взгляд Хебдена дал ему понять, что вопрос его лишен смысла. Хебден нагнулся, взял шофера за руки и выволок его на середину дороги.
— Ты думаешь, сработает? — осведомился Рензигер.
— Должно сработать.
— А если он придет в себя?
— Мы его снова усыпим.
Все трое вернулись в кузов и стали ждать. Через четверть часа на дороге показалась машина, здоровенное старое корыто с помятыми бамперами и передними крыльями. В нескольких метрах от лежащего на спине со сложенными на груди руками шофера колымага остановилась. Дверцы распахнулись, и шесть мужчин вышли и направились к телу шофера. Одеты они были в рабочую одежду, у некоторых были соломенные шляпы с широкими полями, какие носят сельскохозяйственные рабочие. Собравшись вокруг шофера, они громко говорили по-испански.
При виде троих из грузовика они замолкли. Наличие винтовок на мгновение парализовало их. Потом двое выхватили ножи и бросились вперед.
— Эй, без глупостей! — предупредил Хебден.
Но они продолжали наступать. Хебден выстрелил и подождал, пока выстрелит Рензигер. Но тот медлил, и Хебден выстрелил еще раз. Два пуэрториканца упали. Бездыханными.
— Кто следующий? — обратился к оставшимся Хебден.
Они подняли руки и тараторили по-испански, но было видно, что теперь они умоляют.
В нескольких метрах от обочины дороги, с той стороны, где стоял грузовик, начиналась густая поросль. Поглядывая в этом направлении, Хебден сделал распоряжения Гэтриджу, тот согласно кивнул и поднялся в кабину грузовика. Когда он вернулся, в руках у него были два мотка веревки.
Они углубились в лес, пуэрториканцы несли тела своих товарищей, а Гэтридж — тело шофера. Хебден двигался за ними. Рензигер замыкал шествие. По приказу Хебдена он отдал ему винтовку, вернулся к машине и отогнал ее к обочине. Потом присоединился к остальным.
Было начало двенадцатого дня. Без четверти час машина остановилась у бензоколонки на дороге в южной части Нью-Джерси. Хебден сидел за рулем. Гэтридж поместился рядом с ним, а Рензигер — сзади. На всех троих была одежда сельскохозяйственных рабочих, но хозяин бензоколонки заметил, что костюм Гэтриджа был ему узок.
— Что вы смотрите? — спросил Гэтридж.
— Ваша рубашка лопнула по шву, — сказал парень.
— Вам это мешает? — спросил Хебден.
— Конечно, нет, — пожал плечами парень. — Она ведь не моя.
— И не моя тоже, — отозвался Гэтридж. Он помолчал и добавил: — Мне пришлось ее одолжить. Вы ничего против не имеете?
— Конечно, нет, — сказал заправщик и повернулся к Хебдену. — Масло проверить?
— Да. — Хебден вышел из машины. — У вас есть телефон?
— Внутри, — заправщик указал на домик.
Хебден зашел внутрь и набрал номер в Филадельфии. На том конце провода поздоровались, он тоже поздоровался и начал говорить, не ожидая ответов. Через две минуты он положил трубку и вышел из домика, заплатил за тридцать литров бензина и бидон масла. Когда машина отъехала, Гэтридж спросил:
— Ты свихнулся? Кому ты звонил?
— Вере.
— Кто это?
— Моя дочь.
Гэтридж хлопнул себя по лбу:
— Мы пропали. Они тотчас узнают, откуда был звонок. Они это умеют…
— Ничего они не сумеют, — сказал Хебден. — Они не знают, что мы родня.
Рензигер перегнулся с заднего сиденья:
— Что ты там затеваешь?
Хебден не отвечал.
— Почему ты не хочешь поставить нас в известность? — добивался Гэтридж.