— Так кто же здесь у них? Какая-нибудь знаменитость?
— Покушение на убийство. Предприняты повышенные меры безопасности. — Было видно, что полицейскому скучно.
— Удачи, — пожелал доктор и неторопливо двинулся дальше.
Он прошел в холл, задержался у фонтанчика с водой, попил, оглянулся и продолжил свою прогулку. Завернув за угол, он остановился и посмотрел на часы, отсчитывая время с того момента, когда Росси сделал укол калия: остановка сердца должна была наступить с минуты на минуту.
Когда Гленн открыл дверь в спальню для гостей, заиграла мелодия на его телефоне. Звонили из больницы.
— Что? Да, спасибо. Я буду через полчаса. — Затем он сказал: — Я ценю вашу заботу, но это расследование полиции, и я должен задать отцу пару вопросов. — Он нажал клавишу и, набрав другой номер, сообщил Кэндис: — Звонили из больницы. Состояние отца улучшилось. Внутричерепное давление спало, он пришел в сознание и может говорить.
— Слава богу! — воскликнула Кэндис.
— Может, он расскажет нам, кто столкнул его.
Второй разговор был еще короче: он доложил о новостях в участок, приказав им усилить охрану в приемном покое отделения интенсивной терапии. Теперь, когда профессор очнулся, он был в большой опасности.
«Синий код, ОИТ. Синий код, ОИТ».
Мимо пробежали люди в белых халатах, зеленых операционных накидках, технической спецодежде. Доктор, стоявший в конце коридора, присоединился к ним, проскользнув в отделение, когда открылись двери.
План сработал на все сто процентов, как и обещал мистер Росси. Фальшивый доставщик цветов смог попасть в отделение интенсивной терапии, изображал замешательство, спорил с медсестрами и, прежде чем они вытолкали его вон, запомнил список пациентов, написанный мелом на доске: постель № 1 — Джон Мастерс; постель № 8 — Ричард Чацки. Он доложил обо всем Росси, который потом, на входе в отделение, представился кузеном Ричарда Чацки.
Так он прошел к палатам. Остальное было проще пареной репы. Когда медсестры не смотрели за ним, Росси сделал укол калия в ногу лежащего в коме Чацки. Фило Тибодо, в белом врачебном халате, со стетоскопом и поддельным бейджиком на лацкане, оставалось только дождаться сигнала экстренной ситуации.
Когда команда врачей поспешила к Чацки, у которого остановилось сердце, Фило отстал от них и пошел к постели № 1, находящейся в семи палатах от места происшествия. Там лежал Джон Мастерс, начавший приходить в себя после падения с лестницы. Фило прислушался к шуму на другой стороне отделения — требования принести лидокаин, придвинуть аппарат электростимуляции сердца… Как и говорил Росси, все это позволит им дольше бороться за жизнь пациента и таким образом даст ему больше времени на разговор с Мастерсом. Фило наклонился над койкой и сказал:
— Привет, Джон. Помнишь меня?
Гленн резко остановил машину на больничной парковке. Они выскочили из нее и поспешили в отделение интенсивной терапии — им не терпелось увидеть профессора, до того как с ним могло что-нибудь случиться. Кэндис еще так и не поблагодарила его как следует за все, что он для нее сделал. Гленн же решил, что пора положить конец двадцатилетнему разладу в его отношениях с отцом.
Профессор медленно открыл глаза и нахмурился. Потом его взгляд прояснился:
— Ты! — прошептал он.
Фило улыбнулся:
— Собственной персоной. Опять.
Прохладный больничный воздух был наполнен голосами, раздававшимися с другой стороны отделения: «Пульса нет. Давления нет. Черт, нужны газы крови».
— Я не скажу тебе, — задыхаясь, произнес Джон Мастерс.
Фило наклонился ближе:
— Я здесь не за Звездой Вавилона. Я собираюсь позволить твоему сыну и девчонке Армстронг найти ее для меня. Сюда же я пришел, чтобы сказать тебе, что Ленора никогда не была твоей.
— Что?..
Фило положил ладонь на горло профессору, большой и средний палец на сонные артерии.
— Она была моей, — тихо произнес он, но так, чтобы было слышно за криками в последней палате, где мистер Чацки не реагировал на попытки его спасти. — Ленора никогда не была твоей. И теперь она будет моей навечно.
«Он не реагирует!»
Фило слегка надавил на артерии, Джон Мастерс слабо сопротивлялся.
— Только ты виноват в том, что она погибла, — сказал Фило, усилив хватку. — Была бы она моей женой, за ней бы присматривали, защищали ее. Но ты допустил, чтобы ее убили.