Нилан вмешалась:
— Цветы распускаются!
И внимание Елены переключилось на дерево; в конце концов, она могла спросить Джоаха об этом странном проявлении силы позже.
С растением происходило удивительное превращение. Стихийный огонь пылал между мальчиком и деревом. Родрико был поглощен этим слепящим огнем. Из-за отсутствия реакции остальных Елена предположила, что она была единственной, кто видел поток магии. Даже Нилан опустилась на колени в тени мальчика, напряженная и испуганная.
Родрико продолжил петь, охватывая руками цветок. Между его поднятыми ладонями цветок начал разворачивать лепестки, зацветая в лунном свете.
Это происходило с каждым цветком на дереве, и темные лепестки порождали множество перьев стихийной энергии, вибрируя от песни мальчика. Елена почти могла слышать другой голос, поющий в унисон. Песня деревьев, поняла она в изумлении.
— Цветки светятся, — пробормотал Эррил рядом с ней.
Елена направила свое зрение, чтобы взглянуть за пламя серебряной энергии. Темные цветы в самом деле пылали в ночи.
Черные лепестки открыли огненные сердцевины, красные, словно расплавленный камень.
Крики, вначале тихие, затем громче, послышались из дерева. Но это были крики не боли, а освобождения и радости.
— Что происходит? — спросил Эррил. Стражники позади него держали смолу и факелы наготове.
Используя свое зачарованное зрение, Елена наблюдала, как вспышки энергии распускались на каждом цветке — сферы лазурного блеска — и уплывали по воздуху, отличные от серебристой стихийной энергии корней и почвы. Это было что-то новое. И отдающиеся эхом крики исходили от этих сияющих шаров.
Нилан ответила на вопрос стендайца:
— Цветки… они выбрасывают частицы жизненной силы. Я могу слышать песню освобожденной жизни.
— Я тоже вижу это, — сказала Елена. — Энергия выбрасывается к полной луне.
Она наблюдала, как поток энергии течет к лику полной луны — река жизненной силы.
— Это от Мрачных, — прошептала Нилан, понизив голос. Ее слова были произнесены не с ужасом, а с благоговейным страхом. — Это все жизни, поглощенные моей сестринской общиной, освобождаются в конце концов. — Ее голос упал. — Неудивительно, что Сецелия сражалась так яростно за своего сына: она должна была знать. Узкий путь к обретению мира со злом, увиденный духами.
Струящийся поток сияющих сфер уходил, извиваясь, к вечерним небесам.
Мерик помог Нилан встать. Они подошли ближе.
Елена присоединилась к ним, наблюдая за разворачивающимся действом; словно молчаливые участники некоей церемонии, они следили, как призраки освобождались. Она смотрела двумя парами глаз. Одни видели дерево, цветущее и пламенеющее. Другие видели деревце, сверкающее энергией, соединенное с Родрико, в то время как над головой река призрачной силы уплывала к небесам.
— Цветы изменились, — сказал Эррил рядом с ней.
По мере того как каждый цветок выбрасывал свою лазурную энергию к луне, цветочные лепестки смягчались в цвете, выцветая из полуночного черного к фиолетовому — истинному цвету цветков коаконы. Только их сердцевины оставались огненно-красными, одновременно напоминание и свидетельство возмездия, свершившегося этой ночью.
Елена наблюдала с облегчением, как серебристая река, вызванная песней мальчика, течет в ночное небо.
И тут вмешался Арлекин, его голос был полон беспокойства:
— Луна — что-то не так с луной!
Сайвин сидела за столом напротив Брата Рина. Монах в белой мантии склонился над яйцом из черного камня, кончик его носа украшали маленькие очки. Он, прищурившись, продолжал смотреть в лупу.
— Еще больше странностей, — пробормотал он. — Подойди посмотри, девочка.
Она передвинулась к нему. Они оба провели день в главной библиотеке замка, исследуя пыльные свитки и погрызенные крысами тома на предмет хоть какого-то упоминания о подобных камнях, но им удалось узнать мало того, чего они еще не знали. Камень поглощал кровь, приводя в движение некую древнюю магию, которая плохо поддавалась пониманию. Это не было стихийной магией, но это не была и магия Чайрика, вроде Плотины.