Джеррик пожал плечами, затем проверил сумку Мамы Фреды, держа руку на ее плече. Она прижалась щекой к его пальцам — маленький знак привязанности. Пожилая целительница настаивала на том, чтобы сопровождать капитана в его долгом путешествии. Помочь ему бороться с иссушающей болезнью, как она заявила. Но из того, как они относились друг к другу, было ясно, что их связывают более крепкие узы.
Магнам вразвалочку подошел к своему узлу с вещами, для уверенности похлопав по топорику на бедре:
— Ну, пойдем поглядим на твои земли.
Толчук подхватил самую большую сумку, тяжело нагруженную припасами и снаряжением. В последний раз внимательно осмотрев место ночлега, они отправились в путь.
Толчук вел их. К середине дня они будут в его землях. И к наступлению сумерек он увидит родные пещеры. Он отправился в путь через заболоченный лес, и раскат грома эхом отозвался вдали — голос гор, зовущих его домой.
Магнам тяжелой походкой шел позади него.
— Ты не один, — сказал он мягко.
Толчук промолчал. Он удивился, поняв, как утешили его эти простые слова. Рискованно это было или нет, но он был рад, что их отряд решил идти с ним.
Достигнув оленьей тропы, ведущей в нужном направлении, Толчук отправился по ней. Тропа спускалась по крутому склону, скользкому от грязи и сосновых игл. Они шли медленно, цепляясь за ветви деревьев и кустарников, чтобы удержаться на ногах.
— Где Фердайл? — пробормотал наконец Джеррик. — Разве он не должен был уже вернуться и дать нам знать, каким путем лучше всего идти?
Толчук нахмурился. Обычно волк рысью прибегал к ним время от времени, предупреждая о препятствиях на пути, давая знать, где лучше переправиться через ручьи или реки, но этим утром Фердайла нигде не было видно. А уже близилась середина дня. Волк никогда не покидал их так надолго.
— Может, напал на след кролика, — предположил Магнам. — Погнался за ним и начисто забыл про нас.
Несмотря на его легкомысленную фразу, Толчук уловил беспокойство в его голосе. Спустившись в долину, они убавили шаг. Быстрый ручей, полноводный от дождей, бежал вниз, к сердцу долины. Толчук указал на вырванное с корнем дерево, упавшее поперек стремительного потока:
— Мы можем перейти здесь. Возможно, Фердайл уже перебрался на другой берег.
За ручьем лес стал гуще и темнее. Подниматься здесь было сложнее. А по другую сторону последнего горного хребта лежали земли огров.
Толчук молился, чтобы Фердайл не рискнул сунуться один в те земли. Волчье мясо считалось деликатесом среди его народа, а теплые волчьи шкуры были ценным товаром. Но сомнительно, чтобы многие огры находились в лесу в столь ужасную погоду; большинство предпочитали сухие пещеры и жаркие костры. Однако где же Фердайл?
Вспышка молнии прорезала полуденный мрак, разветвляясь, словно сеть, над головой. За ней последовал раскат грома, встряхнувший склон и заставивший землю застонать. Он превратился в вой гнева и вызова.
Толчук замер, узнав зов их спутника.
— Фердайл… — проговорила Мама Фреда. Ее тамринк обернул свой хвост вокруг шеи старой женщины, съежившись.
По мере того, как гром стихал, вой нарастал, в нем слышалась кровавая ярость.
Новые звуки присоединились к вою: хриплые крики, похожие на скрежет камней.
Магнам бросил взгляд на Толчука.
Тот ответил на вопрос в глазах дварфа:
— Огры, — и, посмотрев вверх на склон, добавил: — Охотники.
В тысяче лиг оттуда, в душных джунглях нижних склонов Южного Клыка, Джастон услышал крик разъяренного животного. Вой прорвался сквозь кваканье лягушек и жужжание жадных до крови насекомых. Джастон замер на тропе, озираясь вокруг. Зов прозвучал очень далеко, однако показался близким, как его собственное сердце. Он прищурился, ища. С этого горного хребта можно было различить заболоченные земли вдалеке, укрытые знакомыми туманами.
Там лежали Топкие Земли, его дом. Он был жителем болот — охотником, живущим среди трясин и топей. Он носил леггинсы из серой кожи и подходящий к ним плащ из кожи крокана. Как же он мечтал вернуться в свои собственные земли! Но у него было дело здесь.
Когда он обернулся назад к Клыку, странный вой зазвучал выше, отдаваясь эхом вокруг. Даже звуки джунглей, казалось, притихли. И несмотря на ясность зова, по-прежнему оставалось ощущение, что он доносится с очень большого расстояния. Странно. Джастон коснулся пальцами шрамов на левой стороне своего лица — так он всегда неосознанно делал, когда нервничал.