– Значит, нам придется проводить ночь возле костра, сеньор Игнасио? – Летиция почувствовала под ложечкой легкий холодок.
Испанец с распутными глазами и чувственной ухмылкой не внушал девушке никакого доверия. Наедине с Игнасио Ленесом она не рискнула бы отправиться в такое путешествие, опасаясь испортить свою репутацию. Игнасио Ленес уловил ее беспокойство.
– Не волнуйтесь, сеньорита Летиция, надеюсь, что вас никто не заставит бодрствовать у огонька. И чего вам не сиделось в Джилонге? – Игнасио с сожалением взглянул на девушку, вскочил в седло, и жеребец резво заплясал под горячим наездником. Испанец решительно скомандовал: – Вперед, Хуанито!
Верховые помчались дальше, выстраиваясь вереницей. Летиции ничего не оставалось, как присоединиться, однако ее Роза все время норовила пристроиться вслед за Хуанито. Постепенно Игнасио и Летиция снова и снова отрывались от остальных, уходя вперед.
Китаец не упускал юную хозяйку из виду, он заставил своего невзрачного мерина бежать неспешным галопом, опередив Эдварда Райта и Генри Робертса. Казалось, белый и несколько неуклюжий мерин Юнь Чана особо не утруждался, но и не давал себя обгонять лошадям Эдварда и мистера Робертса.
Прошел еще час. Летиция снова спешилась на перекрестке. Проверила у Розы подковы. Игнасио подогнал к ней поближе Хуанито. Конь испанца раздувал ноздри и горделиво вскидывал голову, его мускулы рельефно играли под блестящей шкурой.
– Откуда у вас этот красавец? – Летиция с удивлением рассматривала животное, поражающее своей привлекательностью не только ее саму, но и, судя по всему, ее лошадку. Шкура Хуанито блестела, словно облитая маслом. Золотистый цвет короткой шерсти сменялся в подпашье снежной белизной. Черные, словно лаковые, копыта – ровные, округлые. – Такое впечатление, что он совсем не боится солнца, сеньор Игнасио Ленес!
– Он сам, словно солнце, сеньорита! Разве вы этого не замечаете?
Игнасио спешился, голос его стал нежным, хрипловатым, а взгляд задумчивым и мечтательным, словно Игнасио запел серенаду под балконом любимой женщины пряной и жаркой ночью в Испании, когда в греховных играх сплетаются и расплетаются тела влюбленных людей и животных. Летиция, словно зачарованная, следила за молодым человеком. И все внутри у нее сжималось от горячего и постыдного желания, которое все чаще настигало ее.
– Ваша Роза и то заметила, сеньорита Летиция, какой Хуанито замечательный! Я вспоил его чистейшей водой из притоков и природных ключей, что впадают в русла Гвадалквивира и Уэльвы. Вскормил на изумрудных и сочных травах высокогорных лугов Касальи-де-ла-Сьерра неподалеку от Севильи. Вы не понимаете, что Роза хочет в следующем году родить такого жеребеночка, как мой Хуанито?! Кстати, он тоже не против стать отцом. Роза ему нравится. Роза так же страдает, как вы, сеньора Летиция! – продолжал он серьезно и сочувственно, отчего Летти хотелось одновременно зарыдать от неодолимой боли и осадить дерзкого испанца. – Мне кажется, предмет вашей страсти недалеко от вас.
Лицо Летиции вспыхнуло, от смущения выступили слезы. И зачем она завела этот разговор с дерзким проводником?! А испанец делал вид, что собственная откровенность его вовсе не шокирует. Летиция совершенно стушевалась.
– Прекратите же, сеньор Ленес! Я не хочу слушать ничего подобного!
– Да вы же сами завели этот разговор, сеньорита Летиция. Займитесь коневодством всерьез, и ваше смущение исчезнет сразу же после одного разговора с хорошим ветеринаром. Через месяц вас будет не узнать. – Он наслаждался резковатой беседой с этой рыжеволосой англичанкой, совершенно не похожей по поведению на уроженку холодного, окутанного туманами острова, любовался ее смущением, ее живой естественностью, девственной неискушенностью, зрелым желанием.
Глаза испанца вспыхнули жадным огнем:
– Сеньорита, вы позволите обращаться к вам более интимно? Летти? Летиция? Моя сеньорита? – Он почти хохотал, обворожительный и бесстыдный.
Летиция еще больше разозлилась на себя. Какой бес искушает ее? Сколько разбитых женских сердец он оставил позади? Наверное, не один десяток. Странно, но ей было сладостно говорить с ним обо всем на свете. Новый дерзкий вопрос готов был сорваться с ее губ. Тут же она устыдилась. В ней всегда боролись два человека. Хотелось быть сильной, как мужчина, ответственной за себя и свои поступки. Доверить сердцу свободный выбор предмета обожания, заботы, любви и даже преклонения. Вместе с тем она хотела ощущения надежного плеча рядом. Кольца рук, теплых, любимых, нежных, бережных и одновременно безжалостно-требовательных. Каким образом этот наглый испанец все понял про нее?! Кто ему позволил?
– О Пресвятая Дева Мария! Вы так притягательны, сеньорита Летиция! – Игнасио картинно воздел к небу сложенные вместе ладони. Голос испанца приобрел звонкость и страстность. – Сколько в вас грации, страсти, нежного и яростного чувства, смешанного с любопытством и неискушенностью девственницы, сеньорита Летиция! Вы не англичанка. Вы настоящая необъезженная испанская золотая лошадка. Я искренне восхищен! Вы оделись, как одевается женщина, спеша на долгожданное свидание с любимым человеком. Интересно, к кому же вы так летите, широко и вольно расправив крылья? Кто тот дерзкий счастливец? О Пресвятая Дева Мария! Пошли мне однажды такую женщину!
Летиция под гипнозом льстивых речей пылкого испанца замолчала, не замечая, как ее руки расслабились и отпустили поводья. Роза неторопливо отошла в сторону. А Летиция, словно в забытьи, стала перебирать пальцами молодые пахучие листочки на ветке акации. Испанец сделал навстречу девушке несколько осторожных шагов, взгляд его темно-серых глаз был пронзительно нежен. Чувственные губы, словно два лепестка алого мака, приближались и что-то интимно бормотали. Летиция не отводила от молодого человека зачарованного взгляда, хлыст выпал из ее ослабевших пальцев. Жаркие волны пробегали по всему телу, причиняя ей мучительную и сладостную боль.
Раздался странный звук, внезапная острая боль пронзила нежную ладонь девушки. Летиция вздрогнула, приходя в себя. Однако ее грудь еще вздымалась от глубокого дыхания. Тонкая перчатка была испачкана зеленью, из небольшой прорехи по плотному шелку сочились капли крови. Смятая ветка акации лежала под ногами. Один из шипов был сломан.
Примерившись и легко вздохнув, Летти вырвала шип зубами.
– О Пресвятая Дева Мария! – продолжал нежно ворковать Игнасио, словно голубь. – О Летиция! Летти!
– Уходите, сеньор Игнасио! – Летиция говорила одно, а думала другое.
Она видела перед собой прекрасно сложенного вожделеющего самца, который испытывает к ней только похоть, и вопреки всему хотела слушать этот бред, кажется, долго-долго. Летиция едва справлялась с желанием упасть на этот желтый песок и отдаться на волю первобытных чувств. Игнасио, судя по всему, испытывал то же самое.
Голос проводника обволакивал, сковывал, заставлял подчиняться, его руки неожиданно сомкнулись на спине Летиции, заскользили вниз. Девушка провела ладонями по ткани белой рубашки на груди испанца, пальцы ее рук сомкнулись на загорелой мощной шее. Губы вспухли и искали встречных губ. Игнасио опомнился первым:
– Простите, сеньорита! – молодой человек отстранился, сделал шаг назад, оставляя девушку в недоумении. Поднял и протянул ей хлыст, сжал ее пальцы. – Ударьте, иначе я не смогу с собой совладать. Вы так соблазнительны в этом наряде. Я мужчина, сеньорита!
Как жаль, что она сейчас не в своей спальне. Нельзя зайти в ванную и принять холодный душ, нельзя сделать вид, что ничего не произошло.
– Уходите, сеньор Игнасио! – Летицию била нервная дрожь, она вспомнила, зачем находится здесь. – Господь милосердный, спаси и сохрани мою душу, избавь от искушения. Я не могу вас ударить, сеньор Игнасио!
Летиция словно мгновенно обессилела. Она опустилась на колени и посмотрела на проводника кротким, ясным, детски умоляющим взглядом. И все шептала, шептала ненавистное и одновременно милое имя. – Я не могу ударить! Игнасио!