Стирать изгаженную рясу на другой день пришлось, конечно, Сигню.
Когда всё было постирано, вымыто, приведено в порядок («всё» — включая и отца Целестина), Сигню-Мария, читавшая ему длинную и совершенно справедливую нотацию о вреде алкоголя и христианской точке зрения на сей грех, отворила дверь на стук. Пришли Видгнир с Торином.
— Как здоровье? — ехидно осведомился конунг, наслышанный уже о последних подвигах монаха.
— Спасибо, милостью Божией, — кивнул отец Целестин на початый кувшин с пивом, коим уже успел полечить головную боль. — Что-то случилось, Торин? Отчего вы здесь?
Вместо ответа конунг выставил на стол, под неодобрительными взглядами Сигню, огромный жбан с пивом, принесённый с собой, и отец Целестин понял, что разговор предстоит долгий. И похоже, по делу.
Сигню накрыла на стол — к пиву добавились кружки, копчёная рыба да жареное мясо, — а сама, стараясь не привлекать внимание, села в уголок. Однако выгонять её никто и не собирался. После того, что Сигню сделала для Вадхейма, после того, как пробралась обратно в посёлок через вражеский лагерь, чудом будучи не замеченной, перелезла высоченную ограду, вернувшись целой и невредимой и принеся надежду на помощь, — даже Торин, не питавший иллюзий по поводу женского воинского умения, не посмел бы ей и слова сказать.
— Буду собирать тинг. Скоро… — начал Торин. В доме было натоплено, и конунг, отстегнув фибулу, сбросил плащ, оставшись в своей любимой куртке. — Решать надо, куда корабли направим…
— Как куда? — всполошился отец Целестин. — Ты чего, конунг? На запад плыть надо!
— Да знаю. Только вот есть-то следующей зимой тоже надо. Да людей здесь оставить, глядишь, даны мстить удумают. Вот что мы с Видгниром решили: два корабля в Гардарики отправим, да пусть ещё в Хедебю и Бирку заглянут, — может, Нармунд людей в дружину наберёт. Народу-то вон сколько полегло. Каких — мне всё равно: словин, франк или германец, лишь бы воин хороший, и пусть с нами живёт. И жильё будет, и жена, и рабы… Ну да это пусть Нармунд думает, у него своя голова на плечах.
— И что, опять откладываем? Или ты слова Хельги забыл, что Дверь та закрывается? Или Гладсхейм тебе не говорил про то же? — Монах словно и забыл, что желал себе спокойной старости, и снова без оглядки готов был пуститься в неизвестные странствия.
— Знаю я всё, — поморщился Торин. — На моём дракаре пойдём. Одним кораблём справимся. На такое дело много народа не нужно. Самых лучших выберу. Только вот плыть-то куда? Ну до Исландии доберёмся, запас воды пополним, а дальше куда?
— Дальше? — задумался отец Целестин. — На запад опять же. Ведь Гладсхейм ясно говорил — земля там есть. Будем искать.
— Датский корабль надо взять, — предложил Видгнир. — Он вместительнее наших будет, да борта повыше. Лошадей с собой можно будет везти…
Девятнадцать кораблей данов, что стояли у океанского берега, как потом выяснилось, почти все оказались сожжёнными — не тронутых огнём осталось всего два. Там же посланные Торином люди нашли полтора десятков трупов, да к югу от фьорда, где тоже даны пристали, столько же. Никого Владыка Эйреми не пощадил, да и корабли, похоже, от молний загорелись. Каким образом два крутобоких, многовёсельных, немного похожих на норманнские судна уцелели — было совсем непонятно. Когда к апрелю лёд во фьорде истончился и начал сходить, дружинники привели оба корабля к Вадхейму. Оказалось, что они совсем новые, позапрошлогодней постройки, — богатый трофей. Вот один из них Торин и собирался использовать для похода через океан, к неизвестной земле.
— Лошади-то нам на что? — удивился отец Целестин. — Айфар вроде говорили, что Дверь та самая почти у берега!
— А когда в неё войдём, то что? Сколько там идти, ты знаешь? Или айфар ошибаются и она далеко от океана?
Возразить тут было нечего. Потом ещё долго спорили, кого с собой брать, да говорить ли воинам и стурманам, зачем конунг идёт на запад, и когда выходить. Порешили вот что. Медлить с отплытием никак нельзя, если есть желание вернуться к следующей зиме. Тинг Торин собирает послезавтра и объявит там о своём решении — конунг направляется на запад на новом корабле, Нармунд на двух дракарах — в Гардарики, да часть дружинников под водительством родича конунга, Вальдара, останется в Норвегии — охранять от возможного нового нападения.