Ну не жизнь, а одно расстройство!
Беда свалилась на Вадхейм, как обычно, неожиданно, и погибло бы поселение норманнов в Вадхейм-фьорде со всеми его обитателями, если бы не... Впрочем, обо всём по порядку, как, собственно, и было записано в хронике у отца Целестина.
Во-первых, ни для кого не было секретом, что, имея столь сильную дружину, пять кораблей, да ещё учитывая то обстоятельство, что и храбростью, и умом Торир намного превосходил своих противников, в Вадхейме за долгие годы его правления накопилось немало разных ценностей и диковин, что весьма привлекало разного рода любителей поживиться за чужой счёт. Во-вторых, у данов было много причин не любить дружину Торира, которая доставляла прибрежным ленам датским множество неприятностей, чиня разбои и грабежи. Впрочем, было тому объяснение. Отец Целестин однажды выведал у конунга историю его семьи – отца и братьев. Оказывается, у Торира было два брата. Один из них – Харальд, отец Видгара, как уже было известно святому отцу, погиб во Фрисландии, а второй брат, единокровный, но от другой матери (Хлодвиг, отец Торира, женился вторично после смерти первой супруги), был захвачен данами из Скёльдунгов вместе с частью дружины и предан смерти, по счастью не позорной: отцу Целестину был известен сей вид казни, почитавшейся северянами, – именовался он «кровавым орлом». Монах видал однажды, ещё плавая с ярлом Эльгаром, как это делается, и тогда, при виде эдакой жути, понял, что кое в чём норманны превзошли даже палачей императора Нерона – великих искусников в своём ремесле. На спине убиваемого норманны делали мечом или кинжалом два надреза вдоль хребта, так, что ломались рёбра. Потом же грудную клетку раскрывали и вытягивали наружу лёгкие ещё живого человека, и создавалось впечатление, что у него выросли невиданные жуткие крылья. Несколько погодя вырывалось сердце, и лишь после этого наступала смерть.
Прослышав о гибели кровного родича, Торир начал мстить. Прибрежные посёлки и городки, принадлежащие Скёльдунговым ленам, нещадно выжигались, а их население либо истреблялось, либо угонялось в рабство; их корабли вадхеймская дружина грабила и топила, не щадя никого и ничего, а кончилось всё тем, что позапрошлым летом вадхеймцы держали почти трёхмесячную осаду укреплённого поселения Скёльдунгов, но, к сожалению, взять его не смогли, однако все окрестности после ухода норвежцев к себе, на север, очень напоминали выжженную пустыню, какую обычно оставляли за собой орды Аттилы, называемого норманнами и германцами Этцелем.
Торир предполагал, что рано или поздно датчанам надоест терпеть почитай беспрерывные разорения от хирдманов Вадхейма и всё это кончится тем, что однажды они попытаются стереть с лица земли и морей человека, причинившего бедствий больше, чем все завоевания Каролингов.
Так, собственно, и произошло...
Почему они выбрали для нападения на Вадхейм именно раннюю весну, а не лето, когда дружина уходила в викинг, непонятно, но, видимо, даны решили отомстить сразу и за всё, желая расправиться с буйными норвежцами прямо в их землях. И другие северяне тогда запомнят, что безнаказанно жечь и разорять вотчины потомков Готфрида, Скёльдунгов, Ильвингов и Аудлингов не позволено никому! Зная, что так просто Вадхейм не возьмёшь (дружина Торира была ой как сильна), датчане на пятнадцати кораблях пристали к берегам возле устья Вадхейм-фьорда – восемь дракаров севернее и семь южнее, – после чего стало очевидно, что численное преимущество явно не на стороне норманнов, приютивших отца Целестина. Сам фьорд был недлинным – около трёх лиг, и посему обойти поселение по суше и полностью окружить его можно было (считая путь от океанского берега) всего за сутки.
Восемнадцатое и девятнадцатое марта 851 года вошли в историю Вадхейма как самые страшные и невероятные дни.
Первый отряд датчан появился утром восемнадцатого, с юга. Несколько мужчин, ушедших рано утром на охоту, успели добраться до поселения и рассказать Ториру о нескольких сотнях вооружённых людей под знаменами Скёльдунгов и других знатных датских родов, пробирающихся к Вадхейму через леса. Ворота были немедленно закрыты, всё мужское население взялось за оружие, и вот к полудню из густого хвойного леса появились отряды врага и остановились у ограды поселения. Спустя несколько часов с севера подошёл ещё один отряд такой же численности, и Торир понял, что Вадхейму конец. Вожди данов собрались к востоку от холма, где стоял Вадхейм, – там красовались их многоцветные флаги, доносились победные возгласы и ржание небольших косматых лошадок. Остальное войско числом до семи сотен полностью окружило поселение, а некоторые отряды поначалу даже решились пробиться к гавани Вадхейма и дракарам Торира, но несколько десятков воинов под водительством Халльварда преградили путь в селение.
По той причине, что городьба поселения входила в воду, покрытую ныне льдом, шагов на сорок от правого и левого берегов фьорда, два отряда датчан пробрались вдоль частокола к проёму, в который обычно входили дракары Торира, и, видя, что широкое неогороженное пространство охраняют не больше трёх десятков вадхеймских дружинников, ломанулись очертя голову прямо на их копья, надеясь задавить числом. Умница Халльвард не зря заслужил доверие своего конунга: приказав своим отступить по льду и впустить датчан внутрь ограждения, он выждал, когда десятки воинов датских под знаменем с изображением поднявшегося на дыбы льва выйдут на лёд, преследуя «бегущих» хирдманов Торира, а затем пустил в дело две маленькие рати, незаметно державшиеся у самого прохода, ведущего в гавань. Оба вадхеймских отряда, ударив вдоль городьбы, соединились в единый кулак, закрывший собой свободное от частокола пространство, а с берегов фьорда по датскому строю хлестнул дождь самострельных и лучных стрел. Пришлецы оказались в клещах – прорваться обратно за ограду они уже не могли, ибо вадхеймцы, выстроив хирд, неодолимой стеной встали на пути к отступлению, но и вперёд двигаться тоже стало невозможно. А после того как Халльвард и его сыновья во главе отборного отряда воинов, прикрываемых со всех сторон рядами лучников, ударили по уже смешавшемуся из-за непрерывного обстрела строю датчан, стало ясно, что все захватчики, решившиеся с налёту взять посёлок столь малыми силами, обречены. С лязгом столкнулись круглые щиты, даны медленно отступали, огрызаясь короткими выпадами, но в этот момент хирд, закрывший собой выход из посёлка, тоже двинулся на них. Вскипела короткая, но кровопролитная схватка, звон мечей с новой силой наполнил холодный утренний воздух. Датчанам пришлось драться в полном окружении, и, поняв, что гибель теперь неизбежна, отбивались они отчаянно, с яростью бьёрсерков...
Маленькая и быстрая победа пусть и не принесла особого перевеса в силах, но всё-таки это была победа!
Вадхейм гудел, как пчелиный улей. Отец Целестин, в панике бегавший по посёлку, мог наблюдать, как любая женщина, старик или подросток с суровыми лицами шли к ограде. Почитай у каждого на боку висел меч, женщины да девицы в руках держали небольшие самострелы. Отдавали быстрые, чёткие приказы бывалые воины – никакого беспорядка не наблюдалось, была лишь яростная решимость отстоять родной посёлок да уверенность, что если и не быть победе, то смерть в бою – достойный удел. А бой предстоял страшный. По подсчетам Торира, под стенами Вадхейма стояло свыше семидесяти десятков данов, и для каждого война была хлебом и жизнью. Судя по всему, намерения у их вождей были самые серьёзные... И это против двухсот дружинников Торира, если не считать женщин и стариков.
Конунг прекрасно понимал, что отбиться почти невозможно. Стены у посёлка не крепостные – деревянные колья, вбитые в землю; ворота не железные, а против этакой силищи без помощи Одина не выстоять. Будем драться до конца, до последнего человека. Только вот что нужно пришлецам датским? Зачем они явились в Вадхейм? Пока ни послов, ни условий – ничего. Просто встали лагерем у ограды, ибо одолеть с наскоку и овладеть посёлком сразу не вышло, да и долгой осады у них не получится – ранняя весна, припасов много с собой небось не взяли. Значит, будут штурмовать. И произойдёт это очень скоро.