И рядом с мусорным баком я и в самом деле замедлил шаг. Будто всерьез обдумывал идею выкинуть к чертям собачьим дермантиновую папку и даже не смотреть, что у нее внутри.
Ну а что? Заманчивое дело. Сейчас я просто забиваю болт на злобного Игоря, мутного Прохора, противоречивую Аню. И уйти с головой в свою многотиражку, заводской комитет комсомола, внештатную работу с Феликсом… Ездить в санатории-профилактории, выбить себе путевку на Черное море, сходить на чай к Насте. Выяснить отношения с Лизой. Составить Анне компанию в шоп-тур в Москву, она как раз недавно об этом заикалась. А еще Даша…
Я зло сплюнул. Попробуй тут выкинь из головы Игоря, если он все равно возникает на каждом повороте.
Я остановился напротив краснокирпичного здания. На фасаде мигала и потрескивала неоном вывеска «Пивной бар». Частично буквы не светились. Знаковое место, на самом деле. Этот крохотный домик еще дореволюционной постройки когда-то был частью поместья местного воротилы и мецената. Но в тридцатых годах само поместье сначала сгорело, потом остатки растащили по кирпичикам, а потом на пустыре возвели скучную панельную пятиэтажку. А вот флигель этого поместья почему-то не тронули. Может быть, он был дорог погромщикам как память, а может просто причудливая игра судьбы, кто там уже сейчас разберет? И как раз с тех самых пор в этом флигеле открыли пивбар. Так он и живет здесь с тех пор. Возможно, самый старый в Новокиневске.
Почти прошел мимо. Потом притормозил, оглянулся. Подумал: «Да какого черта?» и решительно поднялся на крыльцо с вычурной кованой решеткой.
Внутри было шумно, жарко и накурено. Табачный дым свивался под потолком замысловатыми петлями, а неяркие матовые полушария светильников его загадочно так подсвечивали. В отличие от прошлого бара, где я был с Мишкой и его друзьями, столы здесь были «сидячие». Два длинных деревянных стола и лавки. И мужики с суровыми лицами. Царство мужиков. Единственная женщина на все заведение — дородная дама, скучающая в окошечке раздачи.
Взгляд быстро выхватывал какие-то отдельные детали. Рогатая вешалка, неспособная удержать равновесие под грузом множества пальто и дубленок, поэтому ее сдвинули в угол. Седовласый дядечка с бородкой клинишком и в очках. Сидит на самом краю лавки, читает газету и прихлебывает пиво из кружки.
Трое мужиков лет сорока горячо спорят о международной политике, НАТО и напряженности на ближнем востоке.
Откровенно пьяных нет. Явных маргиналов тоже. Средний возраст — за сорок. Такое впечатление, что этот бар облюбовала исключительно интеллигентная публика. Всякие доценты с кандидатами, инженеры и прочие люди умственного труда.
— О, это же Мельников из нашей многотиражки! — раздался вдруг возглас откуда-то из дымного полумрака. — Иван Лексеич, иди к нам, тут как раз место стынет, Михалыч домой ушел!
Я протиснулся между скамейками к раздаче. Помещение было маленьким, так что казалось, что народу много. На деле же был совсем даже не аншлаг. Думаю, по пятницам и выходным тут гораздо больше посетителей.
Дамочка на раздаче оживилась и окинула меня заинтересованным взглядом.
— Молоденький такой, — сказала она. — Студент что ли?
— Журналист, — я слабо улыбнулся и подмигнул. — Темное пиво есть?
— Чего? — подведенные карандашом брови взлетели вверх. Тьфу ты… Темное. Ага. Крафтовое. Молочный стаут еще попроси.
— Кружку пива, пожалуйста, — смущенно пробормотал я и полез в карман за деньгами.
— Тебе подогреть? — заботливо спросила она.
— Что? — не понял я.
— Ну, кипяточку, говорю, в кружку плеснуть? — она всплеснула пухлыми руками. — Холодно на улице, замерз же. Пальтишко на рыбьем меху. Согреешься хоть.
— Неа, давайте обычное, — я мотнул головой.
Я взял пузатую кружку с шапкой пены и пробрался к тому краю стола, где для меня пригрели местечко. К той самой троице, которая международную политику обсуждала.