О, вот оно! Нашатырный спирт, аммиак, раствор десять процентов.
Я открутил крышечку, нюхнул.
Закашлялся. Ох ты ж, вот я молодец! Можно подумать, не представлял себе, как он пахнет.
Бросился обратно в комнату. Подсунул открытый пузырек бабушке под нос.
Она вздрогнула, веки ее затрепетали. Попыталась отвернуться от источника жуткого запаха.
Уф.
— Елизавета Андреевна? — тихонько позвал я.
— Кто? — она открыла глаза и с недоумением уставилась на меня.
Она приподнялась на локте и осмотрелась. Потом крепко зажмурилась и тряхнула головой. Снова открыла глаза и посмотрела на меня. Как будто ей пришлось напрягать память, чтобы вспомнить, кто я вообще такой.
— А вы же Иван, верно? — сказала она. — Приглашали меня на свидание и собирались писать обо мне статью, так?
— Ээээ… да, — кивнул я. Что, черт возьми, такое произошло?
Она встала. Возмущенно оттолкнула мою руку, когда я попытался ее поддержать. Покачнулась. Выпрямила спину, и походкой деревянной куклы пошла на кухню. Зашумела вода в кране.
— Ты что ли меня домой привез после вчерашнего? — громко спросила она.
— Да нет, я вообще-то только пришел, — осторожно ответил я. — Пирожные принес к чаю, но вы упали в обморок, и…
— Вот никогда я не любила корзиночки! — она остановилась в дверях кухни. В одной руке стакан воды, другая сжата в кулак. — Надо немедленно это вытереть!
— Давайте я! — сказал я и шагнул в сторону ванной.
— Сиди! — скомандовала она. — Ты гость, еще бы у меня гости пол не мыли! Ох… А это еще что?
Она разжала кулак и принялась разглядывать зажатый в нем перстень. Брови ее зашевелились, накрашенные ресницы удивленно захлопали.
— Это ты что ли принес? — она подняла на меня взгляд. Ее переходы с «вы» на «ты» всегда были штукой внезапной, это я еще с детства помнил. То она вся такая велеречивая аристократка, а то вдруг в одно мгновение перекидывается в трамвайную хамку с очень богатым матерным лексиконом. — Откуда ты его взял? Я его уже больше двадцати лет не видела!
— Наталья Ивановна? — тихо проговорил я. Но она никак не отреагировала.
— Так, подержи пока! — она сунул мне в руку перстень и хлопнула дверью ванной. Там тоже зашумела вода. — Надо сначала свинарник этот убрать, потом поговорим…
Я присел на диван. В некотором обалдении от скорости развивающихся событий. Так она больше не Елизавета Андреевна, получается? Она снова моя бабушка?
Так, спокойно, Жан Михалыч. Выдыхай. Нашатыря, вон, нюхни, чтобы в обморок не грохнуться самым постыдным образом. Как кисейная барышня, затянутая в корсет.
Я поднес к носу флакон с нашатырем. Мозг пронзило острое аммиачное копье. Уф…
— Между прочим, две корзиночки как-то уцелели, — заявила, разгибаясь, бабушка. — Так что чаю нам с тобой есть с чем попить.
Она снова скрылась в ванной, вместе с ведром и тряпкой. Раздался звук унитазного смыва, потом снова зашумела вода, потом что-то забренчало-задребезжало.
Потом все затихо, и моя бабушка снова появилась в комнате. Уже без резиновых перчаток. Уперла руки в бока.
— Еще и новый год же сегодня! — внезапно спохватилась она. — А время сколько?
— Без двадцати шесть, — сказал я, глянув на настенные часы.
— В магазин еще успею сбегать, значит! — она бросилась к двери в спальню. — Иван, вы же мне поможете с сумками?
— Наталья Ивановна, — я поднялся и ухватил бабушку за руку. Надо было остановить этот очнувшийся электровеник. — Сегодня восьмое января уже.
— Как восьмое?! — она замерла. — Вы меня разыгрываете, молодой человек? Вчера же еще было…
Плечи ее поникли. Как будто из нее резко выдернули стержень, на котором все держалось. Она медленно побрела обратно к дивану, опираясь на мою руку.
— Эх, говорил же мне Мишка, что надо пить бросать… — вздохнула она. — Новый год проспала, это же надо!
— Наталья Ивановна, мы про кольцо говорили, — напомнил я и снова показал ей перстень.
— Ах да, мое кольцо… — она рассеянно взяла перстень у меня из рук и приблизила к глазам. — Где вы его нашли?
— А оно точно ваше? — с сомнением спросил я. — Может просто похожее…
— Эх, молодой человек! — усмехнулась бабушка. — На память я пока что не жалуюсь… Почти… Мне этот гарнитур один поклонник подарил, когда я совсем еще девчонкой была и в школьной самодеятельности участвовала. Пела и плясала. Колечко и сережки. С такими же изумрудами.
А ведь верно! Я вспомнил, где я видел точно такие же камни и черненое серебро. Не на перстне, нет, перстень этот я впервые в жизни увидел, когда он и папки выпал. Такие же камни были на серьгах в ушах бабушки. Когда она лежала в гробу.