«Ты обиделась?» — «Нет!» — «А сильно?» — «Да!»
— Милая, я не собираюсь с ней ничего начинать с начала, — я подошел к Даше и обнял ее за плечи.
— Ты не понимаешь! — она дернулась, пытаясь высвободиться из объятий. — Я бы вообще ни разу не расстроилась, будь это кто-то… Ну, если бы девушка была классная, понимаешь? А эта твоя Лиза…
— Даш, ну перестань, — я коснулся губами ее шеи, но продолжать не стал. Во-первых, мне уже нужно было бежать, во-вторых, не очень люблю использовать секс как примирение. Ну или сегодня мне не хотелось так делать. — Лиза не такая уж и плохая девушка. Добрая… Но встречаться с ней я не стану. Вот, смотри. Я выбрасываю ее письмо.
— Ага, то есть ты все-таки с ней встречался! — Даша бросила на меня короткий взгляд через плечо и снова уставилась в окно. На уличный фонарь, в свете которого вихрились на ветру снежинки.
— Ну извини! — я развел руками. — Такой вот я тебе достался. С прошлым. Не в заводской упаковке.
Даша фыркнула. То ли рассмеяться хотела, то ли презрение выражала таким образом.
— Милая, я бы с удовольствием обсудил с тобой все наши морально-этические дилеммы, но мне правда надо бежать, — сказал я и снова ее обнял. Коснулся губами уха. — Забей на это дурацкое письмо. Оно ничего не значит.
— Ты же хотел поесть чего-нибудь… — сказала Даша, наконец-то поворачиваясь.
— У Феликса поем, — отмахнулся я. — И колбаса на завтрак останется.
Чутье и желание сбежать от не самого приятного разговора меня не подвели. Феликс распахнул дверь и убежал по своей обычной привычке. На кухню, откуда доносились головокружительно вкусные запахи чего-то мясного и пряного.
— Иван, вы раздевайтесь и проходите сюда! — раздался из сумрачных глубин его профессорской квартиры взволнованный голос. — Я тут, изволите ли видеть, новый рецепт пробую, а он, собака такая, требует, чтобы я не отходил от плиты и все время мешал…
Я стянул пальто, переобулся в тапки и прошлепал по паркетному коридору следом за своим коллегой-приятелем. Тот стоял у плиты в бордовом махровом халате и помешивал в кастрюльке белесый соус.
— Ирина сказала, что это очень простой рецепт, и я даже склонен с ней согласиться… — протянул он, шкрябая ложкой по дну кастрюли. — Но стоит на секунду отвлечься, как он немедленно пригорает с дну… Впрочем…
На кухонном гарнитуре звякнул таймер.
— Аллилуйя! — воскликнул он. — Моя каторга закончена! Иван, я надеюсь, что вы голодны? Потому что еды получилось так много, что одному мне ни за что не справиться!
Некоторое время мы ничего не обсуждали, потому что Феликс принялся наполнять тарелки. Гвоздем программы было запеченое в фольге мясо, шпигованное чесноком и морковкой, а сверху он щедро полил все блюдо жидковатым, но вполне пристойным на вкус сливочным соусом. В желудке от запахов отчаянно заурчало, и всякие мысли о деловых разговорах пришлось на время отставить в сторону.
Потом мы переместились в кабинет, прихватив с собой чайник, заварку и коробку со свежими эклерами. Как можно в доме у Феликса обойтись без эклеров?
— Иван, я тут провел небольшую разведку… — начал Феликс, наполняя фарфоровые чашки ароматным чаем. — И пришел к устрашающим выводам…
— Это про девочек-подростков? — спросил я.
— Нет-нет, поразмыслив, я решил не касаться этой темы, — замахал руками Феликс. — Но наткнулся на кое-что другое. Возможно, оно не столь скандальное, но все же… Иван, сейчас я постараюсь рассказать, по возможности по порядке. А потом хотел бы послушать ваше мнение, хорошо?
— Договорились, — кивнул я и устроился в кресле поудобнее. Феликс был взволнован, бородка его воинственно топорщилась, волосы растрепаны. Легко было представить, как он обдумывает свои сложные мысли, ходит из угла в угол, треплет себя за бороденку и то и дело запускает пальцы в шевелюру. Едва не спихивая с носа очки. Впрочем, он всегда так себя вел, так что ничего сверхъестественного не происходило…
Феликс принялся рассказывать. Как обычно, перескакивая с пятого на десятое и отвлекаясь на воспоминания из своей студенческой юности, ни к чему не привязанные байки и войну с тараканами. Но картина при этом вырисовывалась страшноватая. Часть пациентов психиатрических клиник находились там вовсе не потому что им это было действительно необходимо, а скорее по семейным обстоятельствам. В общем-то, почти каждый пациент заводил шарманку о том, что его, здорового человека, упекли в застенки недоброжелатели всех мастей. Но потом он, как правило, начинал нести такую околесицу, что на месте родни я и сам бы поторопился изолировать этого человека от общества. Но Феликсу начали попадаться другие. Бабушка, на квартиру которой положил глаз неблагодарный сынуля. Потерявшая внешний лоск дамочка, чей супруг возжелал сменить ее на более молодую и крепкозадую девицу. Взбалмошный дед, жизнь с которым показалась родственникам невыносимой.