— Понимаете, Иван, в нашей области поставить точный диагноз не всегда представляется возможным, — сцепив пальцы, разглагольствовал Феликс. — И некоторые не очень чистоплотные люди обнаружили это и воспользовались в своих целях. Ведь как у нас все происходит? Поступает вызов. Бригада является по адресу. Человек начинает все отрицать и наотрез отказывается ехать. Возникает ссора, в процессе которой…
— Получается, что койко-места в психлечебницах занимают абсолютно здоровые люди, которых просто туда упекли? — спросил я. — И наша система такие вещи позволяет?
— В самую точку, Иван, — вздохнул Феликс Борисович. — Что думаете? Можно из этого сделать материал, как вы считаете?
«Более чем… — подумал я. — Прямо-таки идеальная фактура для отличной скандальной статьи. Любая желтая газета недалекого будущего с руками оторвет подобную публикацию…» Я прямо таки увидел аршинные заголовки и слезливые откровения пристегнутых к кроватям несчастных, чья родня безжалостно подписала им приговор только лишь за то, что они посмели быть неудобными. Карательная психиатрия Советского Союза — это тема, о которой газеты будут трубить слаженными оркестрами, открывая все новые грани этой чудовищной темы. Особенно, правда, будет педалироваться не бытовая, а политическая сторона вопроса. Но время гласности еще не наступило. Так что если попытаться написать об этом сейчас, то…
— Что-то мне подсказывает, что журнал «Здоровье» такую статью не примет ни под каким видом, — хмыкнул я.
— Но… — Феликс вскочил и заходил взад-вперед по комнате, громко шлепая тапками. Было заметно, что тема эта вызвала в его душе нешуточный раздрай. Феликс был человеком странноватым, с закидонами, но вот что в нем подкупало несомненно, так это идеализм. В каком-то смысле он был как ребенок. Верил во все лучшее. А сейчас он столкнулся с дремучей несправедливостью. И ему немедленно захотелось взобраться на броневик, чтобы объявить этой самой несправедливости войну. Плохо было еще и то, что сам он оказался частью той системы, карающий потенциал которой активно использовали. И это противоречие прямо-таки разъедало его изнутри до состояния: «Не могу молчать!»
Но если прошлая серия публикаций, про несущую свет и добро психиатрию, с которой мы так старательно смывали черные краски городских легенд, изрядно добавила ему очков в академических кругах, то статья о злоупотреблениях способна поставить на его карьере жирный крест. Не дойдя до широкого круга читателей, а просто если он отнесет ее хотя бы одному редактору. Тот капнет, куда надо. Там, где надо, отреагируют. Феликсу сделают внушение, а если он начнет что-то доказывать, то его по-тихому переведут из благополучного новокиневского психдиспансера в какой-нибудь сельский сумасшедший дом, где он до пенсии будет выносить ночные горшки за свихнувшимися на почве бытового алкоголизма и среднерусской тоски колхозниками обоих полов. И о вкусных свежих эклерах придется забыть, разумеется. В пользу самогона и вареной картошки…
— Видите ли, Феликс Борисович… — осторожно начал я. Хотел сначала завести разговор о цензуре, объяснить, что редакторы газет и журналов не то, чтобы свободны в выборе тем для публикаций, и подобную статью просто не пропустят в печать. Но быстро переобулся в прыжке, решив, что покрывать одну несправедливость другой несправедливостью — такая себе идея. Особенно пытаясь увещевать раздавленного неожиданной для своей профессии информацией, что «не вся психиатрия одинаково полезна». — Давайте подумаем с другой стороны. Поставьте себя на место обычного читателя, который просто открыл журнал и прочитал там наши с вами откровения. Например, ту историю с Мариной, которой из-за мужа поставили диагноз «паранойя», потому что мужу захотелось привести в дом другую женщину.
— Так! — Феликс снова сел в кресло, натянув полы широкого халата на свои худые острые коленки. Подался вперед.
— Представьте себе обычную такую женщину, — продолжил я. — Она замужем, у нее двое детей и муж. Они нормально живут, нежной страсти давно нет, но досаток, оболтусы как-то справляются с уроками, играют в хоккей на выходных. Муж болеет за «Спартак» и по выходным ходит пить пиво в баре. Она варит ему борщи и крутит котлеты. И трудится в отделе кадров какого-нибудь «Облтресткульяпка». Представили?