«Нельзя так со мной спросонок... — подумал я, чувствуя, как снова начинаю деревенеть. — Они тут сумасшедшие все какие-то...»
— А можно позвонить? — спросил я, чтобы хоть как-то установить связь с реальностью. А то у меня было ощущение, что вокруг какое-то кино.
— Телефон в регистратуре, — сказал Веник. — Выйдешь, потом по коридору налево, потом снова налево.
— Так... — сказала Надежда Павловна, уперла руки в бока и встала грудью на защиту дверного проема. — Вы кто такой вообще?
— Жан Михайлович Колокольников, — отозвался я.
— Час от часу не легче! Что еще за Жан? Какая-то ваша кличка опять?! — волна гнева врачихи снова покатилась почему-то на Веника.
— Да Надежда Павловна, я его только сегодня впервые увидел! — простонал Веник и закатил глаза. — Его труповозка привезла, там Воха с Юрилой, у них смена скоро закончится, вот у них и спросите!
— Да что за цирк вы мне тут устроили?! — врачиха снова топнула ногой.
— У меня, кстати, тот же вопрос, — сказал я. — Я вообще-то с высоты упал, можно мне нормального врача, а не патологоанатома?
Врачиха несколько раз молча открыла и закрыла рот. Кажется, просто не нашлась, что сказать. Я поморщился. Не люблю таких теток. Ничего не проверила, и давай сразу разборки устраивать.
Я подмигнул Венику, пока ее взгляд искал еще какой-нибудь повод для возмущения. Тот в ответ развел руками и пожал плечами.
Тут в коридоре зацокали еще чьи-то каблуки.
— Надежда Павловна, вы здесь? — в комнату заглянула девушка в белой шапочке с бесцветным рыбьим лицом. — Там милиция приехала...
Глава четвертая. Диссоциативная фуга
Женщина выскочила из комнаты отдыха, в Веник остался. Он уселся на кровать напротив и достал из кармана халата пачку папирос. Протянул мне.
— Будешь?
Меня замутило только от одного взгляда на пачку с легендарной картинкой, которую советские летчики якобы успешно использовали как полетную карту. Радиоприемник бормотал что-то про напряженность между Ираном и Ираком и агрессивную политику НАТО.
— Судмедэксперт, наверное, приехал, сейчас цирк начнется... — криво ухмыльнулся веник, зажав зубами папиросу. — О, слышишь? Уже началось!
Верик чуть привстал с кровати и толкнул дверь. Петли скрипнули, и из коридора донесся недовольный, как у циркулярной пилы, напоровшейся на гвоздь в доске, голос Надежды Павловны.
— ...уже писала жалобы и заявления! А вы все равно возите и возите! А у нас мест нет! И трубы во второй секционной протекают! Закрыли у нас лабораторию, за-кры-ли! В шинниках новый морг, там места как на стадионе! Чего вы их ко мне возите?
Слова собеседника было не слышно, только низкое бу-бу-бу мужского голоса.
— Вот каждый раз вы так говорите! — Надежда Павловна слегка сбавила обороты. — А мне что прикажете делать?
— Бу-бу-бу... секционную, Надежда Павловна... бу-бу-бу... последний раз, — ответил мужской голос.
— Ножом вы меня просто режете, вы же понимаете?! — отчеканила Надежда Павловна. — Но-жом! Скаль-пе-лем! И пользуетесь моей добротой. Ну какой там труп вам нужен?
Веник дымил папиросой с весьма философским видом. Его брови шевелились, а левой рукой он жестикулировал, будто мысленно озвучивал разговор, который нам сейчас было не слышно. Из коридора доносились какие-то звуки — шаги, металлический лязг, скрежет, потом вроде что-то упало и покатилось. Потом снова шаги, теперь уже более торопливые.
— А вот сейчас... — он со значением поднял вверх указательный палец.
— Веник! — раздался вопль Надежды Павловны. — Вениамин! Немедленно иди сюда!
— Я же говорил, будет цирк! — он бросил окурок в стакан с недопитым чаем, поднялся и расхлябанной походкой вышел из комнаты отдыха. Я тоже встал и подошел к двери, чтобы лучше слышать, что там происходит.
— Веник, да что ж это такое? — напустилась на патлатого санитара Надежда Павловна. — Согласно журналу, ты принял ночью труп номер семьсот тридцать четыре, но в холодильнике тела нет. Куда ты его дел? Опять решил, что ему надо проветриться и выкатил на улицу?
— Я же вам говорил, Надежда Павловна, — со вздохом проговорил Веник.
— Ну вот опять, снова-здорово! Я тебя спрашиваю, где тело?!
— Да живой он, я же говорю! Я старушке грим накладывал, а он сам пришел, я чуть в штаны не наложил...
— Кто живой? Что ты мне голову морочишь?!
— Да труп этот, семьсот тридцать четвертый...
— Что значит, труп пришел?!
— Гражданочка, не могли бы вы...