ноль.
– У тебя же еще есть время …
– Восемнадцать-ноль-ноль по времени Земли-Африки, Фиан! Я опоздала на шесть часов!
Кэндис – моя про-мама. Когда я младенцем оказалась на попечении Земной Больницы,
они выделили мне про-родителей, каждого – на два часа в неделю в течение всей жизни. Кэндис
по-прежнему общалась со мной положенные два часа, про-папа же забил на меня после
препираний насчет поездок на раскопы с историческим школьным клубом.
Я всегда интересовалась доисторией, поэтому всего в одиннадцать записалась провести
четыре недели на Периферийном раскопе Нью-Йорка. И невзирая на то, что я с блеском сдала
экзамены по технике безопасности, клуб все равно беспокоился из-за моего юного возраста и
настоял, чтобы мои про-родители дали согласие.
Кэндис я уговорила, но про-папа, только глянув на вид развалин Нью-Йорка на своем
глядильнике, тут же ответил категорическим отказом. Я убеждала и объясняла, что Периферия
гораздо безопаснее Главного раскопа Нью-Йорка, но он по-прежнему твердил, мол, такие места
не для маленьких детей, и вот будь мне шестнадцать, он бы еще подумал. Я не то что была зла –
просто огнем плевалась, поэтому подделала подпись про-папы и все равно поехала. После
ссоры он несколько недель со мной не разговаривал и узнал обо всем только за день до моего
возвращения.
Потом он пытался добиться моего исключения из исторического клуба, но оказался в
меньшинстве – о моей работе на раскопе все отзывались очень хорошо, и Кэндис с учителем
встали на мою сторону. Следующим летом я записалась с клубом на лондонскую Периферию.
Последовал второй скандал, и про-папа сказал, мол, я его достала и он умывает руки. Я
ответила, что он может отъядриться, и с тех пор мы почти не виделись. Когда мне обожгло ногу,
он объявился в больнице, но только потому, что хотел и дальше получать зарплату как про-папа.
В общем, меня не волновало, что подумает про-папаша – если он вообще об этом
задумается – о моем исчезновении из-за призыва в «Контакт». Вот Кэндис – другой разговор.
Она по-настоящему заботилась обо мне, и я не хотела ее волновать.
– Лучше позвоню Кэндис прямо сейчас, в Европе уже начало одиннадцатого вечера, и…
– Я осеклась. – То есть позвоню, как только переоденусь. Нелегко будет объяснить, почему это я
вдруг военный капитан.
– Давай, – сказал Фиан, – а я отправлю сообщение Плейдону, успокою его, мол, военные
понимают, что ты не можешь порталиться с Земли.
Я схватила свой гражданский глядильник и помчалась в спальню переодеваться. Кэндис
могла быть занята или уже в постели, в такой-то час, но если не ответит – оставлю сообщение.
Она ответила и обеспокоенно нахмурилась:
– Джарра! Ты в порядке? Всего дважды ты пропускала назначенный звонок и оба раза
оказывалась в больнице.
29
– Я в порядке, – заверила я. – Прости, что не позвонила. Пришлось срочно паковаться и
уезжать. Все случилось спонтанно, и…
– Главное, что ты цела. – Про-мама улыбнулась и снова стала похожа на спокойную и
расслабленную себя. – Почему пришлось уезжать? Вы же только прибыли на раскоп Эдема.
– Это была полнейшая неожиданность. Не могу объяснить причину. Она засекречена.
– А-а. – Кэндис кивнула. – Как тогда, когда они эвакуировали Периферию Нью-Йорка?
Я вспомнила, что она имела в виду. Стазисное поле одной из спрятанных ячеек сдало,
выпустив какое-то отвратительное содержимое, произошел резкий скачок радиации, и
Командный центр Периферии приказал всем спешно эвакуироваться. Наш школьный
исторический клуб как раз работал на раскопе, так что мы бросились к ближайшему
аварийному порталу и оказались в американском травмопункте Земной Больницы, где нас
проверили на предмет облучения.
– Не совсем так, но да.
– Ты уверена, что не облучилась? – уточнила Кэндис.
– Совершенно уверена. Мы тут целый медосмотр прошли.
– Так куда же тебя отправили?
Я уклонилась от ответа:
– У меня есть комната, но, возможно, только на одну ночь. Все еще не ясно, что
произошло.
Дверь спальни приоткрылась, и внутрь осторожно заглянул Фиан. Он до сих пор был в
форме, но благоразумно держался подальше от глядильника, чтобы Кэндис не смогла его