Лорд Кебрим тряхнул головой, отгоняя ненужные мысли. Привязанность — это слабость. У него не будет привязанности ни к женщине, ни к потомству! Да и не нужно ему потомство. Он собирается жить вечно. Собирался… Но вода источника уже лет двести разряжена. Чтобы возродить былую силу живительной влаги, нужен артефакт или хотя бы часть артефакта. Парадокс. Именно то, что когда-то разрушили его предки, в жалких попытках обезопасить Темный Круг от вторжения соседей, теперь так необходимо ему самому — последнему из своего народа, последнему, в чьих жилах течет благородная кровь айвенов, прямых потомков великих апаньяр. Вселенная не прощает тех, кто возомнил себя богами. Она неизбежно ведет их к гибели, наказывая за гордыню и самоуверенность.
— Да, Господин! — девушка не отвела от него голубых, так похожих на его, глаз.
— Ты добудешь мне треугольник, дитя, — уже мягче сказал он.
Девчонка все же горда и самодостаточна. Глупость, присущая всем женщинам во всех мирах, лишь коснулась его дочери. В остальном, она была способна на многое. Обхитрить, обыграть, прикинуться, разжалобить… убить… Алейна не любит его… Так ли уж нужна ему ее любовь? Нет, не нужна. Но она и не боится его! Вот, что так раздражало лорда Кебрима в девушке. Бесстрашна, не глупа, красива — это те качества дочери, которые он жаждал использовать, ради достижения своих целей. Но разве она разделяла его замыслы? Нет. Вместо того, чтобы сделать дочь помощницей в своих делах, он вынужден постоянно ее шантажировать. Благо есть чем. Чувства — это слабость. Алейна ненавидит его также сильно, как любит Морхану — свою мать. Пока в человеке есть слабость — им легко управлять, зная за какую ниточку следует тянуть.
— Да, Господин! — послушно ответила девушка.
— На Кхарму едет лорд-префект Шаендара. Присмотри за ним. Предавшие раз предадут снова — это закон.
— Да, Господин! — Алейна, не отрываясь, смотрела на него.
— И почаще вспоминай о матери, девочка моя! — голос лорда стал мурлыкающе-вкрадчивым.
— Я поняла вас, Господин! — взгляд девушки стал настороженным. Она вся напряглась.
Сдавленный стон прервал их диалог. Огромный таштор, держась за стену, стал медленно подниматься.
— Двайна возьмешь с собой. Он хоть и глуп, но может пригодиться. Идите. И не огорчайте меня на этот раз! — с намеком произнес лорд Кебрим, — Ступайте!
Девушка и огромный таштор поклонились и начали медленно отступать к дверям.
— Воооон! — рявкнул он на них, и посетители бегом покинули зал.
Оставшись один, лорд Кебрим подошел к огромному зеркалу. Долго стоял, потом сдернул с себя маску и застонал, увидев свое отражение.
— Старость! Жалкая, немощная старость! Ненавижу! — в зеркало полетела огромная ваза, разбивая его на тысячу мелких осколков, — у меня слишком мало времени… слишком…
Не желтом, изборожденном глубокими морщинами лице, только в глазах светилась жизнь. Седые космы свисали, плечи устало опустились… Его время, как и время его народа, утекало, словно песок сквозь пальцы.
— Крейб! — крикнул лорд все еще молодым, но усталым голосом.
— Да, Господин! — поклонился коротышка в тяжелом металлическом ошейнике, появившийся из боковой потайной двери.
— Старость прогрессирует! — зло констатировал Кебрим, разворачиваясь лицом к граби.
— Так происходит с каждым, Господин. Она начинает прогрессировать с момента нашего рождения, заканчивая моментом нашей смерти. Ничего вечного не бывает, — Крейб склонил голову.
— Врешь! Я докажу всем, что можно жить вечно! — заорал лорд.
— Источник не имеет прежних чудодейственных свойств. Вас предупреждали, что так будет, — устало, но невозмутимо ответил граби.
— Я заряжу его снова! — процедил старец.
— Для этого нужна Звезда Жизни, Господин!
— Достаточно одного треугольника!
— Нет, Господин! Необходимо собрать все части артефакта, но даже тогда нет уверенности, что это сработает.
— Я добуду их все, Крейб! Добуду, и ты зарядишь МОЙ источник!
— Господин, это невозможно! Вы знаете, где находятся все три части, но не знаете, где Храм, в котором возможно их объединение! Кроме того, два из трех добыть невозможно!