— Энфина, — повторил для нее Погодин, — у эленмарцев это означает самая старшая и уважаемая женщина рода.
— Ой, ня знаю… — улыбнулась Серафима Дормидонтовна. Щеки ее раскраснелись то ли от клюквяночки, то ли от смущения, — ежеля па возрасту брать, так бабка Агафья годков початай на десять постарша мяня будя. А вот за советом, да за напутствиям, эт да… все к мяне идуть!
— Вот Хуня и говорит, что энфина рода Селедкиных — вы! — подвел итог Стасик.
— Простите, — вдруг сказала Анвен, перестав утирать слезы, — я же не знала, что вы энфина.
— Я тябе так скажу, девка, — баба Сима ласково взглянула на эленмарку, так смотрят на неразумное дитя, пытаясь втолковать истину, но без особой надежды на это, — янфина, ня янфина — ня важно. Главноя, чтоба чалавек был добрай, а гнялова чалавека никака должнасть ня красит…
— Надо за это выпить! — попытался разрядить обстановку Погодин.
— Налявай, нявестин брат! — скомандовала энфина рода Селедкиных.
Фингорм усмехнулся, прямо взглянув на потупившуюся Хуньку, и наполнил стаканы — всем налил клюквяночки, а сестре — воды.
— Стало быть, уыпьем! — весело воскликнула неугомонная старушка и снова опрокинула в себя содержимое стакана.
— Ба… — многозначительно произнес Жоффрей.
— Што ба? — блаженно разулыбалась Серафима Дормидонтовна и наигранно скривилась, — горька мяне! Горька!
Намек был понят. Под взглядами ничего непонимающих эленмарцев, я, Хунька и Погодин вскочили со своих мест и, проглотив содержимое своих стопок, заорали:
— Горько! Горько!
— Ну, ба… Я же просил… — воскликнул Селедкин, но встал и притянул к себе Айю.
«Мальвина» трогательно смутилась, отчего на щеках выступил нежный румянец, и потупила взгляд. Жоффрей приподнял ее подбородок, заставляя посмотреть в глаза, и… поцеловал…
— О-о-о-о-о-о-о!!!! — завопили мы.
— Раз! Два! Три! — начала считать неугомонная староста, привлекая и нас.
На счете «пятнадцать» поцелуй прервался, и под наши громкие аплодисменты тяжело дышащие жених и невеста оторвались друг от друга.
— Ну, будя! — сказала Жоркина бабушка, усаживаясь на свое место, — чай ня свадьба еще! Картошка вона остываить.
Долго никого уговаривать не пришлось. Тарелки наполнились быстро. Эленмарцы пробовали земные деликатесы осторожно, помня о недавней выходке Анвен. Впрочем, больше никакие продукты не вызвали у нее негативную реакцию. Мерный стук вилок говорил скорее об обратном — угощение пришлось по нраву инопланетным гостям. Надо сказать, что вторая порция клюквяночки у эльфов пошла неплохо, бодро так, словно они к ней привыкшие. На четвертой стопке уже начал завязываться разговор.
— Интересные у землян традиции, — усмехнулся Фингорм, — поцелуи на глазах у всех…
— А у вас разве не так? — живо поинтересовалась Хуня.
— У нас чаще всего мужчина до обряда свою женщину и не знает, — заметил «нявестин брат», в голосе эльфа чувствовалась грусть.
— Да хто ж им цылавацца та запрятит? Влюбленныя оня ж завсегда друг дружку потрогать норовят, — ответила Фингорму баба Сима, — супружника сердцам выбирають, сердцам!
— А я вот буду разумом выбирать, — встрял Погодин, — я искренне полагаю, что жениться нужно на той женщине, с которой ты бы дружил, если бы она была мужиком!
— Стас! — я укоризненно покачала головой.
— Расслабься, Верник! — отозвался он и тут же по-мальчишески подмигнул, — на тебе бы я женился в любом случае, только намекни!
— Ну и шутки у тебя! — отмахнулась, с удовольствием отмечая, как напрягся Элвэ, погнув в пальцах ни в чем не повинную вилку.
— Аль, ну когда я шутил с такими вещами… — надулся Стасик.
— Еще один жаних? — оживилась Серафима Дормидонтовна.
— Потенциальный! — мудро и тактично изрек Погодин.
— Дак, ето ж хорошо, када у жаниха с потенцияй все хорошо, хуже када нет ее… — пустилась в размышления староста всея Руси.
— Кого нет? Невесты? — полюбопытствовала улыбающаяся Хунька. Определенно, бабушка Жоффрея всех нас веселила.
— Потенции! А для таво штоба была, я и привязла Машку!
— А что… — спросил, еле сдерживая смех, Стасик, — у Жорика без Машки проблемы с… потенцией?
Последнее слова Погодин еле выдавил, разразившись громким хохотом, к которому присоединились все земляне. Эленмарцы взирали на нас с недоумением, пытаясь связать человеческую физиологию с козлиной.
— Ох, и силен ты охальничать! — отсмеявшись, упрекнула Стаса Жоркина бабушка, — ничаво, вот встретишь любоф та свою, враз усе слова растеряш.
— Никакие чувства не отражаются на изобилии моего лексикона… — театрально вздохнут Погодин.