В закрытом наглухо претории Гай Ацилий беседовал с госпожой Эпонимой. Звук изолировали, чтобы не отвлекать команду, и только Ливия знала, на каком этапе находятся переговоры. Антоний мог видеть лишь профиль опального сенатора -- желваки на скулах у того так и вспухали от злости. Впрочем, выражение лица галийки на проекции тоже ничего доброго не сулило. Ничего удивительного, на то они оба и живорожденные, чтобы плохо контролировать собственные эмоции.
"Давай, Курион, договорись уже по-хорошему. И помни -- у тебя есть я. Просто найди бескровное решение. Ты же сенатор! Это твоя работа!"
Антоний старался думать позитивно, чтобы самому не запаниковать. Ведь стоило лишь глянуть на тактические и проекционные экраны, чтобы утратить душевное равновесие. Все пространство вокруг "Аквилы" так и кишело галийскими кораблями. В местной классификации психокуратор разбирался примерно, как в системах корабельной связи. Но их было много, очень много. Как будто от их количества по-настоящему что-то зависело, если Ливия вдруг решит выполнить свой самоубийственный маневр.
Впрочем, зеленый диск Второй луны служил не только красивым фоном для всей этой взрывоопасной суеты, но и отличным напоминанием всем и каждому -- то, что создавалось пару сотен лет, то, во что вложены миллионы, может исчезнуть в считанные секунды.
Галактику населяли миллиарды людей, объединенных между собой разным политическим устройством или социальной структурой, но все они, как один, больше всего ненавидели терпеть убытки и видеть, как идут прахом плоды их трудов. Видовое свойство, которое много раз спасало человечество от полного уничтожения.
Переговоры вел Гай Ацилий, справедливо рассудивший, что кровожадные комментарии Аквилины насчет заскучавших в пусковых шахтах торпед, может, и придадут процессу скорости, но на результате скажутся непредсказуемо. Ливия на это только плечами пожала и согласилась ждать, терпеливая, как сцинк. Переговоры... как-то шли. Наварх, внимательно прислушиваясь, не сомневалась: рано или поздно ей тоже придется высказаться.
Курион, к счастью, согласился, что заострять внимание отдельно на персоне Кассии не следует. Понятно же: стоит проявить к кому-то из заложников особый интерес, и цена взлетит настолько, что никаких фондов партии популяров не хватит. Еще и корабли заложить придется.
Кстати, этого, похоже, не избежать. Эпонима, сообразив, что Ацилий согласен платить, выставила дополнительный счет за угнанный спас-бот, побитых галийцев и амортизацию камеры предварительного заключения и спецсредств, примененных при задержании. Только в Галии с тебя потребуют оплатить услуги собственных тюремщиков.
Весь тщательно взлелеянный план: переоснащение эскадры, дополнительные инженерные игрушки и маленькие подарки для торвентория - все пошло в утилизатор. Хорошо, если после всех торгов у мятежников хватит средств оплатить выездную пошлину. Еще одна особенность пребывания в галийских мирах, к слову. Во всей галактике платят за вход в систему, и только галийки брали еще и за выход.
Так что может статься, что щедрая жертва Антония придется кстати. Ливия покосилась на психокорректора, нервно замершего при входе на мостик. Разумеется, это: "Пожертвуй мною!" переводилось как: "Высади меня уже хоть где-нибудь, ну, пожалуйста, пожалуйста!.. Я жить хочу!" Торговать психокураторами, да еще и по их же просьбе, Ливии еще не доводилось, однако - все бывает впервые!
Размышления наварха прервал Ацилий. Патриций выглянул из претория и, не смущаясь, вытер пот с высокого чела.
- Ну, как? - не постеснялась спросить наварх. Слышать-то она все слышала, но ведь экипаж тоже нервничает.
Курион вздохнул:
- Мы прервались, чтобы обдумать нюансы. Видишь ли, все средства с моего счета уйдут на выкуп, однако матрона настаивает, что мы еще кое-что должны. Ну, ты видела список претензий.
- Бот, побои и прочее. Мы остаемся голыми, да. Но главное - вытащим наших людей. И Кассию. Что насчет Кассии?
- Она в списке вместе с остальными. Не думаю, что Эпонима рискнет нажить себе проблемы, продавая республиканскую лигарию парфам. Это будет нехороший прецедент, которого Сенат не оставит. Даже учитывая наши обстоятельства.
Ацилий был прав. Мятеж там или нет, имущество или гражданин - то, что принадлежит Лацию, неприкосновенно для варваров. Продажа лацийской лигарии парфам - это не плевок даже в сторону Республики, а натуральное приглашение к агрессии. На Лации узнают, причем от самих же парфов. И не простят.
- Ну что ж, - Ливия кивнула. - Значит, придется нам лететь домой с тем, что есть. А дополнительные претензии... Скажи ей, что я всегда готова добавить пару торпед в качестве бонуса. Или, если желаешь, я сама могу присоединиться к беседе.
Патриций молча зажмурился. Наварх коротко хохотнула.
- Понимаю, господин. Однако, когда договоришься с варваркой, дай мне возможность тоже с ней связаться. У меня есть предложение, - она покосилась на Антония снова, - от которого Эпонима вряд ли откажется.
Темнота перед глазами раздражала даже сильнее, чем яркий свет, бьющий в лицо во время допроса. Когда не видно, что с тобой делают, это очень нервирует.
- Ай! Больно же!
- Да ты у нас неженка, - хмыкнула невидимая галийка.
- Задолбали колоть всякую гадость, - огрызнулась пленница.
Там, где хватило бы простого мешка на голову, сволочные варварки опять, уже в который раз, решили воспользоваться достижениями фармакологии. Они, похоже, обожали свои инфузоры и радовались любой возможности контролировать пленницу.
- Боишься меня? Так есть способы и попроще.
Каждое слово сыпалось горячим песком из пересохшего рта. Еще бы! В крови у Кассии кипел химический суп из психактиваторов, холинолитиков и еще какой-то гадости, блокирующей зрительный нерв.
- Мне заткнуть тебе рот еще одним укольчиком? - неласково полюбопытствовала конвоирша.
Волей-неволей пришлось заткнуться. Хотя, конечно, последний допрос получился очень забавным. Галийки спрашивали о чем угодно, кроме отношений между лигарией и опальным сенатором. Кассия не смогла бы соврать, с эдаким "коктейлем правды", циркулирующим в венах. Если бы варварки только допустили крамольную мысль, что живорожденный патриций и плебейка-биоконструкт могут быть не только напарниками... А вот Фортунату эта самая мысль очень даже грела. Когда вокруг тьма, а впереди неизвестность, то осознание, что где-то есть живой человек, который любит просто так, без всякой разумной причины, помогает не спятить.
Её куда-то вели, но Кассия не стала считать шаги или пытаться как-то иначе сориентироваться. Незрячей, в неизвестном месте, не зная, сколько человек наблюдают со стороны, рыпаться было нечего.
"Ничо, ничо, Фортуната, - подбадривала себя девушка. - Вот дотопаем, прозреем, осмотримся, а там уже подумаем, что делать и куда бежать. Не всё сразу. Постепенно, последовательно, спокойно. Сопли втянуть, живот подобрать, дышать глубже, скулить тише. Это приказ!"
Потом пленница долго стояла на коленях в каком-то небольшом закрытом пространстве, если судить по звукам. Лифт? Платформа? Контейнер? Ничего не разобрать.
В конце пути её грубо втолкнули в помещение, где дышали десять... нет, одиннадцать человек.
- Кассия! - это был голос Либертины. - Ну, наконец-то!
Тут же оказался и Квинт Марций, и ребята-Аквилины.
- Где Ацилий? - первым делом спросила Кассия, вцепившись мертвой хваткой в тунику префекта. - Он жив? Я пока не вижу ничего. Что с ним?
- Жив, - уверил её Квинт Марций.
"Зашибись!" - подумала Фортуната и неожиданно для самой себя заплакала.
Обменивать психокорректоров на припасы для кораблей ни одному наварху в Республике точно еще не доводилось, поэтому Ливия слегка сомневалась, пройдет ли гладко такая операция. А потому действовала согласно стандартам своей фамилии - пошла напролом. У Ливиев в подкорке сидит директива: "В отчаянном положении - нападай".