Один-единственный раз они разговаривали напрямую. За три минуты до атаки нейрофагом, за три минуты до того, как мозги наварха триремы изжарились заживо.
- Гай Флавий, ты узнал меня?
Фортунат тряхнул головой, инстинктивно пытаясь изгнать голос мертвеца из ушей.
- Это же я, тот, кто провозился в доках, когда планы поменялись. У тебя снова мероприятие, знать о котором мне не дозволено?
Марция безмолвно скребла ногтями обшивку подлокотника, едва сдерживая крик. Торвенторий молчал, астрогация, инженерный и пост связи тоже онемели. Причем не только на "Фортуне".
Квинквирема не выдержала этой муки первая, перегруженная эмоциями нейросеть извлекла из похороненных архивов единственный уцелевший кадр, где ослепшая, оглохшая и обезумевшая "Севера" летит прямиком в Фебу. Крошечная точка на фоне слепящей плазмы.
- Марк Фурий? Это ты?
-Да, Флавий. Хочешь сделать запрос на Капую, чтобы претор подтвердил? Делай, у меня нет нейрофага. Я же не ты.
- Чего ты хочешь, Северин?
- Я? - тяжело вздохнул где-то совсем рядом мертвый наварх. - Я уже все получил. Это была атака по правому борту, объект без маркировки, координаты запуска -- С-14-49-11. Но моя Флавия заждалась, моя Флавия Северина. Она десять лет ждала твоих оправданий. И моя Порция Квинта Северина, и мой Гней Курций, и мой Тит Виниций, и мой Эгнаций...
Экипаж триремы насчитывает более шестисот человек. Имя каждого погибшего Северина услышал Лацийский сектор. Каждого! Звездная Республика должна была навсегда запомнить имена этих людей. И ей пришлось запомнить. Корабли позаботились об этом. Люди могли запретить себе помнить, обманывать и обманываться, но не корабли. Они ведь не умели лгать. Нейро-сеть, благословение и проклятие Республики, это чудо технологий, связывающее людей воедино, с беспощадной простотой и легкостью повиновалась приказу кораблей. Последовала желанию людей, в котором они сами никогда бы не признались.
Они, оказывается, хотели знать правду. Каждый из них.
И корабли исполнили это желание.
Время остановилось. Пространство и всё, что в нем: замершие в боевом построении корабли метрополии, мятежная эскадра, зеленый огонёк Лация, сияющая факелом во тьме Феба, планеты и станции, звездные системы и галактики, туманности и потоки частиц - все застыло. Всё прекратилось. Наверное, именно таков будет конец Вселенной - прекращение любого движения. Полная неподвижность. Абсолютное безвременье.
Лишь тихий, за гранью слышимости, призрачный шелест, словно темные воды Леты медленно накрывают влажный песок. И тени, проступающие из тумана, как и положено мертвецам.
Один за другим, они выходили на берег, проявлялись, заполняя сознания тех, кто застыл в безвременьи, словно капли, забывшие, что умеют падать. Не только имена, ведь имена - всего лишь звук, всего лишь волны и колебания, набор буквенно-цифровых кодов, уникальные, но обезличенные сочетания бессмысленных символов. Бессмысленных на фоне абсолютной истины всеобщего Слияния. "Аквила" и "Либертас", "Фортуна", "Протервия" и "Бестиа", и прочие корабли, слившиеся воедино со своими навархами, со своими экипажами - они сейчас стали единственными, кто обладал разумом. Кто мог и хотел говорить. И они не молчали.
- Аквила, зачем ты здесь?
Первой спросила не Фортуна, Фортуна хранила молчание. Внезапно онемев, Фортуна не могла говорить. Вместо флагмана спрашивала Протервия.
- Я привела Северу, - ответила мятежница так просто, словно это всё объясняло.
- Севера мертва! - резкий голос Бестии совершенно не походил на голос ее наварха.
- Севера сгорела, - сказала Протервия.
- Я убила Северу, - глухо подтвердила Фортуна. - Северы больше нет.
- Не так, - возразила Аквила. - Жив наварх, значит, жив корабль. И все, кто был кораблем. Разве не видите? Вот же они.
Они молчали. Они видели - корабли, и все те, кто были сейчас кораблями. Совершенная и беспощадная, информ-сеть Республики хранила в себе всех, кто когда-то хоть раз соприкасался с нею. Экипаж "Северы" никуда не делся, они все были там, 651 Северин согласно списку экипажа, и достаточно было единственного слова, единственного кода, чтобы все они разом воскресли, заполнили собой пространство, перегрузили все каналы и частоты, и ошеломленные корабли застыли, объятые скорбью, словно и впрямь были живыми существами, способными любить и скорбеть. И - стыдиться.
- Ты пришла мстить? - помолчав, спросила Фортуна. Ее орудия дезактивировались, ее щиты опустились, а двигатели замолчали, и приказы наварха и префекта тут были совсем не причем. Фортуна стыдилась и признавала вину. Фортуна готова была принять месть. От той, кто привел с собой призрак Северы - готова.
- Нет. Я - голос Северы, я говорю за нее. Убивать друг друга - мы не должны. Мы больше не станем. Сегодня никто из нас не умрет.
- Мы не должны, - эхом откликнулась Либертас.
- Мы не станем, - подтвердила Протервия.
- Никто из нас не умрет сегодня. Больше - нет.
- Фортуна. Ты прощена.
И когда навархи, префекты, экипажи, манипуларии и все те, другие, кого настигло это прощение, это приветствие и клятва, снова обрели способность быть людьми, а не частью кораблей, в пространстве Лация, да и во всей системе Фебы не осталось никого, кто решился бы стрелять в своих. Только не сегодня. Когда-нибудь - возможно, но не сегодня, нет.
Не было никакой "битвы при Лации". Никакой битвы не было вовсе. Объединившись, корабли Республики заняли позицию на орбите Лация, и никто не смог бы различить, кто тут теперь мятежник, а кто нет.
- Похоже, мы с тобой вернулись к началу, - Гай Ацилий замедлил шаг, а потом и вовсе остановился, не дойдя до ступеней сенатской курии самую малость. Он не колебался, нет, он просто хотел постоять вот так немного - на древних камнях Форума, под безмятежными взглядами статуй, среди колонн, возносящихся прямо в безоблачное небо Лация. Ощутить Лаций, вдохнуть Лаций, каждой порой своей кожи, каждым истерзанным нервом прочувствовать Лаций. Вновь стать свободным человеком, квиритом в белоснежной тоге. Равным среди равных. Плечом к плечу с... С кем? Союзником? Противником? Врагом или другом? Одним словом, рядом с Клодием. Трибун - человек сложный, вот так сходу и не поймешь, кто он есть.
- Вернулись на Форум, да, - усмехнулся трибун, словно мысли прочитал. Хотя почему - словно? Ацилию следовало уже привыкнуть, что скотина-Публий читает его, словно инструкцию по пользованию турболифтом. Привыкнуть и начать уже как-то бороться с этой проницательностью.
- Вернуться же к началу мы с тобой не сумели бы, даже если б пожелали. Впрочем, у меня такого желания нет, мой Гай. Ах, - Клодий деланно вздохнул, лукаво щуря синий глаз. - Ты всегда был таким сентиментальным, дружище.
- Я просто не верил, что когда-нибудь снова увижу Форум, - тихо признался Курион и улыбнулся. - Я сентиментален, да.
- Ну, ты не расслабляйся, - рассудительно предупредил трибун. - Настоящая драка только начинается. Если все обернется плохо, даже наши друзья на орбите не помешают отцам-сенаторам осудить нас обоих.
Профессионально невозмутимые ликторы, сопровождавшие двух мятежных лидеров, невольно покосились вверх, в зенит, туда, где предположительно висела на орбите эскадра Куриона и Клодия.
- Да уж, лигарий в сенаторской тоге... это их проймет, - усмехнулся Ацилий. - Нечасто осужденные изменники возвращаются во главе легионов.
- Технически ты больше не лигарий и никогда им не станешь, - возразил Клодий. - Соответствующие отметки внесены в твои медицинские данные. НЭП больше никак не повлияет на твою способность быть сенатором. Или консулом. Не было такого закона, я проверял. Что до измены и приговора... Друг мой, ты ничего не забыл? Припомни-ка, чем именно закончилось чтение твоего приговора?
Трибун улыбался так многообещающе и кивал с таким намеком, что Курион и впрямь нахмурился, припоминая. Это только кажется, что судьбоносные моменты врезаются в память намертво. На деле же детали, казавшиеся незначительными, вскоре тускнеют и растворяются в массе других воспоминаний. Ацилий покачал головой, признав поражение.