— Ничего, ничего, — обнадежил товарища Грег. — Еще немного и ты знаменитым пилотом, победителем всех бандитов и пиратов, вернешься к цивилизации и будешь только пожинать лавры прежних подвигов.
Стас попытался что-то ответить язвительным тоном, но Грег уже нахлобучил ему на голову шлем и второй пилот только коротко пошевелил губами за толстым стеклом. Наверное нехорошо выругался.
Пространство за бортом встретило космонавта мутным рассеянным свечением. Лучи с трудом пробирались сквозь толщу больших и малых металлических предметов, но многократно многократно отражаясь от их матовых граней и плоскостей, создавали какое-то зыбкое, неверное, но и достаточное для четкого восприятия окружающего мира освещение.
Стас оттолкнулся от шлюпки и поплыл в сторону станции. На месте недавнего разрыва уже витала разряженная материальная взвесь и космонавту приходилось раздвигать руками предметы средней величины, а мелкие просто таранить шлемом. Больше всего вокруг было испорченных элементов мелкого крепежа — болтов, заклепок, гаек всех форм и размеров. В значительных количествах летали полуобгоревшие бухты и куски проволоки для автоматов плазменной сварки. Всюду плавали обрубки погнутых труб и скрученных кабелей, обломки транспортных контейнеров и упаковочных ящиков. Когда Стас нарушал своим корпусом движение всего этого хлама, то предметы начинали сталкиваться друг с другом и вслед за космонавтом шел сухой и долгий потревоженный шелест. Словно какая-то слабая, но неотвязная сила хотела выдать чужака хозяевам здешнего мира и помечала его молчаливый полет беспрерывным треском и шорохом.
Наконец, когда Стас миновал скопление из самым невероятным образом сцепившихся многометровых транспортных платформ, впереди образовался устойчивый просвет и космонавт дал самый слабый импульс ранцевым двигателем. Пространство вокруг становилось все чище, а впереди, во всем своем размахе обозначилась поверхность станции. Теперь Стас уже миновал крайние покровы орбитального слоя и маленькой белой точкой плыл от мерцающего пояса к поблескивающей обшивке огромного кольца. Сейчас космонавт был виден как на ладони со всех возможных направлений наблюдения и поэтому Стас дал еще один импульс двигателем, чтобы как можно быстрее преодолеть протяженный открытый участок. Сквозь стекло шлема на него плавно надвигалась испещренная технологическим элементами и отверстиями поверхность. Космонавт перевернулся в пространстве и приготовился к посадке. Процессор на стекле скафандра давал расстояние до оболочки: «45, 40, 35, 30…» — плыли неяркие цифры. «Пора» — решил Стас и дал маленькую вспышку из миниатюрных дюз. Сопло, направленное против движения скафандра, выплюнуло крошечную порцию пламени и скорость полета космонавта резко упала. Еще через несколько секунд он, мягко самортизировав ногами, очутился на ровной поверхности станции. Во время полета Стас не заметил вокруг ничего опасного и поэтому теперь чувствовал себя вполне уверено. Он приземлился на оболочку недалеко от проема большого шлюза и теперь, используя магнитные башмаки, пошел по металлическим листа обшивки к этому провалу. Вначале он хотел сразу влететь в зев шлюза. Но потом, когда разглядел, какая там темнота царит, решил что будет слишком рискованным врываться на большой скорости в незнакомое пространство.
Наконец, он подобрался к краю проема. Громадный тридцатиметровый провал в корпусе станции зиял пустотой и неизвестностью. Включив инфракрасное видение шлема Стас сел на край проема и прикрепился подошвами к вертикальной стене. Встал во весь рост и тут же резко оттолкнулся. Теперь он медленно плыл вниз. Стенки проема уходили в глубину на размер толщины обшивки станции почти на десять метров. Потом пространство вокруг резко раздвинулось и Стас оказался в огромном помещении. Несколько минут он оглядывался в зеленоватых лучах инфравидения, разворачиваясь всем корпусом и делая десятки снимков миниатюрной фотокамерой в шлеме.
Он находился в громадном объеме, простиравшемся вниз и в стороны на многие десятки и даже сотни метров. Похоже, что в этом секторе станции был смонтирован лишь жесткий конструкционный каркас и на него нанесена оболочка. И ничего более — ни переборок и перекрытий ярусов и палуб, ни галерей и шахт лифтов, транспортеров и коммуникационных галерей. Ничего этого не было еще сделано. И только с упорядоченностью кристаллической решетки пустоту пересекали исполинские опорные конструкции несущего скелета станции.
Основательно осмотревшись под потолком, Стас решил исследовать нижнюю часть зала. Ранцевый двигатель коротко мигнул и скафандр понес человека в глубину. Подавленный размерами этого утонувшего во мраке сооружения, Стас казался себе крошечным головастиком, барахтающимся в холодной мрачной глубине чудовищного аквариума. И кто знает, может чей-то жестокий и угрюмый взгляд следил сейчас за ним сквозь толстое стекло и не думал пока обнаруживать себя. До поры до времени…
Стас отогнал от себя эти не очень приятные мысли и, разминувшись с очередной конструкцией каркаса, начал изучать поверхность под собой. Теперь было видно, что нижняя плоскость разбита различными отверстиями и проемами в правильном геометрическом порядке. «Видимо, — решил Стас, — что все-таки весь объем сектора успели разделить на несколько основных палуб и это переборка первой из них».
Космонавт до предела сбил скорость полета, прицелился и вплыл в одно из люковых отверстий. На той стороне он оказался в обширном, но уже отдельном помещении. Похоже, что низлежащие палубы неведомые строители сумели разделить на залы пространства и объемы первого монтажного уровня и им здесь оставалось смонтировать только ярусы кубриков, залов и галерей. Но по неведомой причине работы были остановлены, а на верхней палубе не было сделано даже и этого.
Стас тщательно огляделся и решил больше не углубляться в недра станции. Они уже походили на лабиринт и плутать здесь без страховки было опасно. Напоследок Стас на полную мощность включил радиоприемное устройство скафандра и тщательно прошелся по всем уровням и каналам настройки. Но в наушниках звенела полная тишина. Даже вездесущие фоновые шумы космоса не проникали сюда, сквозь многослойный панцирь оболочки станции. Сектор был мертв и пуст. В этом теперь не было ни капли сомнения.
Стас быстро поднялся и прикрепился у проема в обшивке станции. Затем достал мощный фонарь и принялся ждать, пока в разрыве пелены орбитального хлама можно будет разглядеть контур шлюпки. Прошло почти двадцать минут прежде чем космонавт сумел подать сигнал товарищу. Приняв серию условных вспышек Грег на хорошем ускорении повел шлюпку вниз. Распоров корпусом легионы возмущенно брякающих железок серый диск спасательного кораблика ринулся вниз. Промахнись пилот хоть на небольшую долю угловой величины и шлюпка бы разбилась о край проема. Рассчитать вручную курс корабля на таком ускорении при минимальном расстоянии было делом весьма непростым. Ведь по-прежнему Грег избегал включения на рабочую мощность радиоэлектронных систем корабля. Он хотел до минимума свести шансы быть замеченным возможным противником.
Шлюпка почти идеально влетела в темный провал прямоугольного люка и тут же включились тормозные двигатели. Темноту громадного сводчатого объема озарили вспышки реактивных факелов. Чуть покачиваясь в пространстве, шлюпка замерла в середине высоты помещения. Стас оттолкнулся от стены проема и поплыл к командиру вытягивая вперед перчатку скафандра с вытянутым большим пальцем. Скоро второй пилот был уже в кабине и оба космонавта оживленно обменивались свежими впечатлениями.
Первым делом было решено отогнать шлюпку в сторону и прикрепить недалеко от большого проема за опорой мощной несущей конструкции чтобы она не бросалась в глаза. Теперь стало вполне ясно, что на ближайшие дни тесная шлюпка будет оставаться космонавтам домом и базой для вылазок на неизвестные палубы и горизонты станции. Чтобы только в общих чертах изучить станцию нужно было время. Много времени. Но ведь это было и единственным, чем пока экипаж капитана Миллера располагал почти в неограниченном количестве. Оставшиеся часы этих суток космонавты потратили на тщательное изучение стен и отдаленных уголков «большого купола» — как они окрестили весь гигантский объем под внешней изогнутой оболочкой станции. Хотя, естественно, разделение текущего времени на сутки было крайне условным. Оно существовало в основном для регулярного определения цикличности времени, когда человеческий организм требовал сна или пищи, да необходимости отсчета календарных суток. Хотя течение времени в окрестностях больших планет можно было отлично отмечать по вращению по орбитам многочисленных спутников или обороту вокруг этих малых планет голубых точек искусственных объектов. Но здесь, в сумрачной тишине под толстенным панцирем внешней оболочки станции, понимание о смене времени дня и ночи вообще теряло смысл и становилось чем-то вроде привычного знания о давно уже утраченных сущностях.