— Факт, — угрюмо произнёс Ладислав. — А против фактов не попрёшь. Теперь убедился, Фома-неверующий?
— Убедился, — со вздохом ответил я. — Где мне деваться. Уж слишком убедителен твой аргумент. Слишком...
Ладислав внимательно присмотрелся ко мне, затем открыл мини-бар.
— Вино? — заботливо осведомился он. — Горилку? Виски?
— Да, пожалуй, — сказал я. — Глоток крепкого виски сейчас не помешает.
Ладислав наполнил стакан и передал его мне. Я залпом выпил всё содержимое, но под конец, поперхнувшись, закашлялся. Зато в груди разлилась приятная теплота, вытеснив холодок страха.
Ладислав похлопал меня по спине.
— Пошли, Эрик. Кухня не самое лучшее место для таких разговоров.
Я согласно кивнул.
Миновав столовую и коридор, мы вошли в просторную, роскошно обставленную гостиную. Я плюхнулся в ближайшее кресло и лишь тогда обнаружил, что продолжаю держать в руке лучевой пистолет, правда, поставленный на предохранитель. Видимо, я сделал это чисто машинально.
Ладислав устроился рядом и включил телевизор, приглушив звук. В течение следующих пяти минут мы молча наблюдали за свадебным кортежем, который неторопливо двигался по улицам стольного града Киева. Молодой кронпринц и его жена, испанская инфанта, лучезарно улыбались рядовым гражданам Империи — как толпившимся на тротуарах за ограждением, так и тем, кто находился по ту сторону телекамер. К вящему восторгу экзальтированной публики, они даже поцеловались.
— Красивая пара, — наконец отозвался Ладислав. — И весь этот мир замечательный. Будет очень жаль, если придётся его уничтожить.
Я встрепенулся и вопросительно поглядел на Ладислава:
— А кто говорит об уничтожении?
— Я говорю, — твёрдо ответил он, однако в его голосе слышалась боль. — Это открытие — самое ужасное из всего, что было изобретено человечеством.
— Но миллиарды ни в чём не повинных людей...
— Рано или поздно эти миллиарды ни в чём не повинных людей достигнут звёзд, потом они откроют пути в иные миры и столкнутся с нами или с нашими потомками. Тогда их будет уже не миллиарды, а десятки, если не сотни миллиардов. Да, они останутся простыми смертными, каждый из них по отдельности никогда не достигнет нашего могущества, но они одолеют нас своим количеством, подобно тому, как несметные орды варваров опустошили Европу.
Я задумчиво покачал головой:
— Всё равно, шесть миллиардов жизней простых смертных ради спокойствия десяти миллионов колдунов и ведьм — не слишком ли высокая цена?
Ладислав смерил меня долгим взглядом:
— Ты наивен, Эрик. Вернее, ты ещё чист и невинен. В частности, поэтому я и обратился к тебе. Остальные мои знакомые без колебаний предложили бы уничтожить этот мир, притом немедля. Что для них миллиарды простых смертных по сравнению с их собственным будущим.
— А как насчёт тебя?
— Я такой же, как все остальные, — откровенно признался Ладислав. — Если бы речь шла о каком-нибудь другом мире, я принял бы самые решительные меры, вплоть до его полного уничтожения.
— Ты только так говоришь...
— Я так бы и сделал, клянусь стрелами Перуна. Ведь это всего лишь мир простых смертных. Крохотная, незаметная пылинка в масштабах Вселенной.
Я взял сигарету и с нарочитой медлительностью раскурил её, делая паузу в нашем разговоре, чтобы немного собраться с мыслями. За прошедшие три года Ладислав всё-таки изменился и, по-моему, не в лучшую сторону. Раньше он ни за что не стал бы столь цинично рассуждать о ничтожной стоимости жизни простых смертных. И если это — результат его взросления, то я не хотел бы так повзрослеть.
— В масштабах Вселенной, может быть, — сказал я. — Но не в масштабах нашей совести. Лишить жизни одного человека — это убийство, шестьдесят — массовое убийство, а шесть миллиардов — уже геноцид.
Ладислав тяжело вздохнул:
— Тут ты попал в точку. Я не хочу быть причастным к геноциду — ни прямым, ни косвенным образом. Ведь должно же существовать какое-то мягкое, бескровное решение этой проблемы.
— Должно, — кивнул я. — И мы должны найти его. Нужно воспрепятствовать дальнейшему развитию науки в этом направлении. Нужно сделать так, чтобы здесь и думать забыли о власти над Формирующими. Ни в коем случае нельзя допустить возникновения космической цивилизации. Нас, колдунов и ведьм, всего десять миллионов — а мы то и дело ставим Вселенную на грань катастрофы. Страшно подумать, что произойдёт, когда глубинными силами мироздания овладеют десятки и сотни миллиардов людей. Только представь себе вот эту игрушку, — я взвесил в руке пистолет, — в тысячу или даже в миллион раз мощнее. Оружие, которое способно за пару секунд превратить планету в... Стоп! А это ещё что такое?
Ладислав подался вперёд:
— Что?
— Судя по всему, клеймо изготовителя, — ответил я, внимательно изучая рукоятку. — И, похоже, серийный номер. Занятно...
— Какое клеймо? — спросил озадаченный Ладислав. — Какой серийный номер?
— Значит, ты не заметил? Обычным зрением это можно увидеть лишь в поляризованном свете. Тонкая работа, сам взгляни. — Я передал оружие недоумевающему Ладиславу, который тотчас принялся осматривать рукоятку. — Марка «Смит и Вессон». Либо это шутка, либо лучевой пистолет изготовлен вовсе не славянами, а их противниками британцами.
Ладислав поднял на меня дикий и даже чуточку безумный взгляд.
— Это не шутка, Эрик, — почему-то шёпотом произнёс он. — Это не может быть шуткой. В этом мире НЕТ И НИКОГДА НЕ БЫЛО фирмы «Смит и Вессон»! В этом мире...
Пистолет выскользнул из его рук и упал на пол. Чужеродный предмет в этом мире, продукт высокоразвитой космической цивилизации...
Да, космической — в чём я почти не сомневался. Она где-то рядом, она уже существует! Кошмарный сон становится явью...
7. КЕВИН
На Дамогране выходило человек пятнадцать пассажиров первого класса. Я подождал, когда все они пройдут досмотр, и лишь затем неторопливо направился к пункту иммиграционного контроля. Как я и рассчитывал, при виде человека в парадной офицерской форме, не имеющего при себе никакой ручной клади, таможенники расслабились. Двое из них что-то сказали третьему, тот согласно кивнул, и они ушли.
— Надеюсь, командор, — обратился ко мне оставшийся один таможенник, — при вас нет ничего, запрещённого к ввозу на планету?
— При мне вообще ничего нет, — веско ответил я, протягивая ему свой паспорт.
Он раскрыл его, прочёл моё имя и просмотрел внушительный список въездных виз.
— Пожалуйста, командор Макартур, пройдите через контрольную камеру.
Я выполнил его просьбу. Посмотрев на показания приборов, таможенник сказал:
— Всё чисто. — С этими словами он передал мой паспорт девушке за стойкой. — Зарегистрируй его, Мила, а я пойду закажу обед. У нас всего полчаса времени.
— Хорошо.
Таможенник вежливо кивнул мне:
— Желаю удачи, командор, — и вышел через дверь для персонала.
Я подошёл к стойке паспортного контроля. Девушка по имени Мила встретила меня профессиональной улыбкой.
— Вы к нам надолго, командор?
— Увы, ненадолго, буквально на пару часов. Нужно уладить кое-какие дела.
— Улетаете этим же рейсом?
— Нет, на собственном челноке.
— О! — в глазах Милы появился неподдельный интерес. — А что за челнок?
— Спортивный. Называется «Красный дракон». Очень быстроходное судно.
Она с завистью вздохнула:
— Я всегда мечтала прокатиться на гоночном челноке. Это, наверное, здорово.
Вот подходящий момент. Я облокотился на стойку, достал из кармана паспорт Дженнифер и положил его перед девушкой.
— А знаете, ваша мечта вполне осуществима. Через пару месяцев я снова буду на Дамогране, и, если вы оставите мне свои координаты, то как знать, может, и прокатимся вместе.
— Ну... не знаю. Вообще-то, у меня есть жених.
— Воля ваша. Моё дело предложить.