V
Торжество повара
И едва только раздался первый удар колокола на соборе, как вдруг какая-то сила швырнула доктора Зоммервинтера со скамьи, из объятий красавицы, в которых он совершенно забыл и о новом годе, и о своей помолвке с дочерью бургомистра. А ведьма, страшно скрипнув зубами, мгновенно превратилась в старуху, потом во что-то среднее между свиньей и гусыней, потом в нечто похожее одновременно и на кошку, и на ежа, и вдруг шлепнулась на пол куском студня. Доктор с омерзением толкнул ногой в мокрое место и выбежал па улицу.
Медленный и торжественный звон плыл в морозном воздухе. Доктор стоял перед окнами бургомистрова дома, ярко освещенными и пустынными. Бегом он бросился вверх, швырнул на бегу плащ и берет слуге и взбежал по широкой лестнице. Бургомистр с женой и дочерью под руки медленно шел ему навстречу. Многочисленные гости устремились к столу. С последним ударом колокола все высоко подняли стаканы, грянула музыка и бургомистр торжественно объявил о помолвке своей дочери Магды с доктором философии Зоммервинтером. Начался пир, равного которому не могли вспомнить за всю свою долгую жизнь именитые граждане славного города Страсбурга.
А на кухне, по мере приближения ужина к концу, все вырастала батарея бутылок у жарко раскаленного очага. И когда, наконец, четверо слуг внесли на огромном подносе великолепный пудинг, Ганс вытер пот со своего красного лица, залпом осушил пинту пива и сказал:
— А теперь пора, наконец, вспомнить и о ней. Пойду чистить луну!
— Господин шеф, — смеясь, сказал тоже подвыпивший поваренок. — В который раз вы собираетесь это сделать и каждый раз падаете в снег. Луна слишком высоко подвешена над Страсбургом!..
Ганс счел ниже своего достоинства отвечать на это замечание. Он взял горсть тертого кирпича и суконку и вышел во двор.
При свете луны он увидел, как в ворота входит человек, неся на спине какое-то довольно громоздкое сооружение. Он с радостью узнал приятеля, они расцеловались, поздравили друг друга, и Петер передал Гансу новогодний подарок.
Они вышли на середину двора. Силач Петер поддерживал плечом лестницу, пока Ганс на нее взбирался, и потом передал ему вторую половину Ганс, покряхтывая, одолел и ее, и с верхней перекладины крикнул приятелю, что стало уже значительно холоднее. Потом он выдернул нижнюю половину лестницы и подтащил ее к себе на веревке.
Задрав голову, Петер долго смотрел на все уменьшавшегося Ганса, — пока тот не превратился в хвостатую точку, а потом и совсем не скрылся из виду.
Через полчаса Ганс был уже у самой луны. А еще через полчаса яркая, чистая, словно только что отчеканенная, без единого пятнышка, ослепительная луна стояла над городом Страсбургом. Первые ее лучи упали на козленка, и он от них побелел.
«Вот келья блаженного Марка», — сказал молодой францисканец. Мы вошли в совершенно пустую, низкую комнату. Каменные стены украшало лишь Распятье из оливы. Через узкое окно было видно неподвижное, светло-зеленое море, пронизанное южным солнцем.
В прохладном монастырском дворике, в тени кипарисов и романо-готических колонн, глаза мои, ослепленные солнцем и морем, отдохнули и сердце снова забилось медленно и мерно — одним ритмом с полдневным отдыхом. И равномерно звучали слова монаха, как струйки воды, текущие из каменных стигматов святого Франциска, чья статуя возвышалась посреди двора. Молодой монах рассказал мне о том, как Провидение обратило на истинный путь блаженного Марка. По-видимому, ему часто приходилось повторять этот рассказ посетителям монастыря: его тихом голосе чувствовалась усталость, может быть, отрешенность от земной суеты.
«Давно, лет пятьсот назад, — начал он, — в нашем городе жил юноша по имени Марко. Он был знатного патрицианского рода Ивеличей. Молодость его была подобна молодости святого Франциска: Марко предавался всем излишествам и порокам. Более всего любил он, в обществе таких же, как он, богатых бездельников, нападать на турецкие или венецианские корабли. Для своих собутыльников Марко слагал песни, прославляя вино и женщин. Вскоре имя его стало известным за пределами его родного города.
Марко и друг его Филипп были влюблены в одну девицу. Еe звали Мария. Она была хороша собой; ее семья пользовалась всеобщим уважением. Но нравственные качества Марии не отвечали ее внешности и положению.
26
И. Н. Голенищев-Кутузов (1904–1969) — поэт, переводчик, филолог. В эмиграции с 1920 г. Выпускник Белградского университета (романская филология и югославская лит-ра). В 1929–34 гг. жил в Париже, учился в Высшей школе исторических и филологических наук, выступал в русской периодике как поэт, эссеист, критик. С мая 1934 г. — приват-доцент Белградского и Загребского университетов. Во время Второй мировой войны — участник антифашистского движения, узник концлагеря «Баница» (1941–1944), с 1944 г. партизан и боец Народно-освободительной армии. В 1946 г. получил советское гражданство. В 1949 г. в связи с советско-югославским кризисом был арестован, провел четыре года в тюрьме. В 1954-55 г. профессор Будапештского университета, с 1955 г. в СССР, профессор МГУ (1956-58), член редколлегии серии «Литературные памятники». Автор трудов по Данте, литературе Ренессанса и др.