– Я, Егор Кузьмич, я!
– Вот родная душа! А тут такая сволочь понаехала! Степная! Русь им не нравится! Князья им не нравятся, Рюриковичи наши. Завоевали их, видите ли! Мурзы и беки их отрада! Вякают басурмане! Молча-ать! – рявкнул он уже в сторону.
– Так где ты сейчас, Егор Кузьмич?
– Далеко я, Андрюша, – отозвался голос. – В Копоть-на-Волге, на семинаре, по кочевникам, будь они все неладны.
– Говори, где остановился, в какой гостинице? – уже от души смеялся в трубку разом повеселевший Крымов.
В гостинице «Луга заливные», куда через четверть часа зашел Андрей, было шумно, накурено и пахло спиртным. Уже третий день стены раскачивали более полусотни историков-краеведов и этнографов поволжских губерний, занявших все номера до последнего. Семинар, проходивший в городской библиотеке, закончился, и теперь историки гуляли, как и предполагал Крымов, на банкете. За столами, не сомневался он, сейчас было жарко: там устраивали свары, ругались и бросались друг на друга матерые краеведы, отстаивая каждый свою точку зрения, и не только на «противостояние и культурное взаимовлияние» казаков и кочевников Средней Волги. Но и в целом – на всю историю матушки-России.
Эхо битв, потрясавших здешний ресторан, отчетливо слышалось и в гостиничном холле. Уже немолодая консьержка явно опасалась краеведов – она пряталась за своей хрупкой перегородкой, выходить не желала, прислушивалась и посматривала на все лишь со стороны. В Крымове она сразу признала человека нормального, в своем уме, далекого от истории родного края и его исторических перипетий. Солидный, подтянутый молодой гость облокотился на барьер, понимающе улыбнулся:
– Гудят постояльцы?
– Да я с девяностых годов, когда бандиты у нас сходку устраивали, так не боялась, – подходя с другой стороны, шепотком объяснила ему консьержка. – Ужас, что творят! Пьяные все! Уже три дня пьяные! Как придут со своей конференции, так и рвут друг друга на части. Как звери! А тут им еще и банкет. Это куда же? Чтоб совсем треснули от водки, костьми легли? Завтра гостиницы здесь не будет – помяните мое слово. Еще по Центральному телевидению объявят: была, мол, да сплыла. – Она с сожалением посмотрела на интеллигентного мужчину. – А номеров у нас, к сожалению, нет. И рада была бы устроить, но нет, – махнула рукой. – Да, может, и к лучшему. Целее будете. Как под ними земля еще не разошлась? Тут у них есть один крепкий дедок, моложавый еще, так он медведем ревет, такой голосина, хоть полицию вызывай. Я бы и вызвала, да администратор наш не позволяет, говорит: потерпи, Валентина Прокопьевна, до завтра. Живой тебя увижу – не обижу: премию дам. Так еще пережить надо! Вот так.
– А расписание междугородних поездов у вас есть, Валентина Прокопьевна? – вежливо спросил Андрей Петрович.
– Пятьдесят рублей, – живо кивнула та.
Отдав полтинник, Крымов взял тоненькую книжечку, но пролистать ее не успел. Обернулся на знакомый басок, совсем рядом выводивший: «Эх, дуби-инушка, ухнем!» А с «Эх, дубинушка, сама пойдет» по лестнице уже спускался крепенький пожилой дядька в солдатских штанах и сапогах, расшитой косоворотке, с красным лицом. Седая борода его торчала лопатой.
– Он, он! – зашипела консьержка. – Тот самый дедок! Это он сейчас поет, а заговори с ним, заревет что есть мочи. Еще и пугать будет!
Крымов потер подбородок. «Да ты хорош! – подумал он про себя. – Коньяку-то в тебя, Егор Кузьмич, господин Добродумов, вошло не менее пол-литра, а то и поболее». Старый друг покойного отца выглядел бодряком, хоть табличку на грудь вешай: «Огнеопасно».
– Андрюша! – увидев младшего товарища, взревел Егор Кузьмич и развел в стороны руки. – Друг мой ситный!
– Господи, – втянула голову в плечи консьержка. – Да он вас с кем-то спутал! Совсем допился! Уходите, уходите скорее!
– Вот сюрприз! – прошагав через холл, дедок обнял Крымова, стиснул, подержал так недолго, уже хохочущего, ткнулся в него седой головой. Он был немного пониже Крымова. – Вот повезло мне! Вот подфартило-то!
– Здорово, Егор Кузьмич, – переведя дух от смеха, хлопнул его по плечу Крымов. – Ты для меня тоже кстати, ой как кстати в этом городе оказался.
– Так вы его знаете?! – отступив, спросила консьержка, точно «дедок», как она его назвала, был прокаженным. – Вы тоже краевед?!
Для бедной женщины это выглядело форменным предательством со стороны Крымова.
– Я тебе говорил, Прокопьевна: всем «кочевникам» мору крысиного в стаканы положить? – из-за плеча Крымова мрачно зыркнул на нее Егор Кузьмич. – Говорил? За потоптанную Русь? А ты им, значит, сахарку вместо того принесла, так? Рафинаду? Может, еще и подушки взбила?!