– В Бобылев.
– Точно, в Бобылев! – радостно оживился Егор Кузьмич. – У меня ж тетка из Бобылева! И бабка. Я твоим проводником буду, – со знанием дела кивнул он, – в смысле экскурсоводом. Без меня ты все равно заблудишься. Тебя бобылевцы полюбят и не отпустят. У них бабы знаешь какие решительные? Титьками о тебя потрутся, заговорят, и хана. Заметано – едем вдвоем!
2
Утром краеведы-патриоты вставали с неохотой. Мучились головной болью, цеплялись за подушки и вопрошали друг друга, не осталось ли чего. И жива ли Россия? Проклинал все и Егор Кузьмич, но делал это тихо, заговорщицки, точно готовя кому-то месть. Полицию все-таки вызвали – на первом этаже, за полночь, постояльцы учинили драку, возникшую, разумеется, на почве расхождения профессиональных взглядов и потому имевшую чисто научную подоплеку. Что не помешало высадить окно табуретом и разбить вдребезги телевизор. Не обошлось и без членовредительства. В коридоре кто-то из «степняков», с вечера натерпевшись от Егора Кузьмича упреков, крикнул: «Добродумова ищите, тут без него не обошлось! Он вчера всех баламутил, со свету сживал!» Пока разгорался весь сыр-бор, Крымов отпер черный ход универсальной отмычкой, с которой никогда не расставался, и они вместе с Егором Кузьмичом покинули среднерусскую гостиницу «Луга заливные» чисто по-английски.
– Какое гостеприимное место испоганили своим присутствием, – оскорбленно бросил через плечо краевед Добродумов, явно обращаясь к степнякам-краеведам, сейчас, как и все, мучившимся похмельем, хотя многим из них религия возлияний никак не позволяла. – В бесовское место превратили. Осквернили на сто лет вперед. Постоялый двор для вампиров. Ни за какие шиши сюда не вернусь. Тьфу!
Теперь Егор Кузьмич был одет иначе – не в поддевку и солдатские штаны, а в потрепанный джинсовый костюм, отчего стал походить на хиппи со стажем. На плече у него висела объемная модная парусиновая сумка с большим количеством карманов и замочков.
– Фартовая сумка у тебя, – оценил Крымов.
– Котомка моя, – тряхнув плечом, объяснил Егор Кузьмич, делая ударение на «о». – Сын подарил, сказал: странствуй, отче. Вот с такой же и Лев Николаевич по земле русской ходил.
Крымов с сомнением посмотрел на «котомку»:
– Вот именно с такой?
– Почти, – ответил Егор Кузьмич.
– А где ж твои сапоги народные? – походя вспомнил Крымов. – И весь твой фольклорный костюм? Неужто в сумке?
– Я его у тутошних оставил. Потом вышлют. Или надо было с собой взять сапоги, через плечо на веревочке?
– Нет, правильно, что оставил, – согласился детектив.
– Смотри, могу вернуться, – пожал плечами Егор Кузьмич.
В трех кварталах от гостиницы Добродумов увидел пивной ларек и немедленно направился к нему.
– Ты, Андрюша, не сердись, – сказал он, – мне для пользы дела принять надо. Осветлить голову. Прочистить энергетические пути. – С ходу нырнув головой в окошко, он уже спрашивал, когда привезли «пивко», хорош ли напиток, нравится ли копоть-на-волжским гражданам. Все разузнав, вынырнул. – Сам-то будешь прочищать?
– Я лучше потом коньяку выпью, – замотал головой Крымов. – Не хочу мешать.
– А я так смешаю, – вытягивая из окошка кружку пенного золотого пива, сказал Егор Кузьмич, отхлебнул, зажмурился от удовольствия. – Мне этот букет только на пользу. – Почмокал. – Водка у них – дерьмо, а пивко-то неплохое.
Осенний день был светлым и теплым. Крымов терпеливо ждал, когда Егор Кузьмич вдоволь насладится копоть-на-волжским пивом. Но и краевед не растягивал удовольствие, знал: надо спешить на вокзал. Правда, о папироске не забыл. Прикусил мундштук, щелкнул зажигалкой, затянулся жадно, пустил выхлопом едкий дым рядом с лицом Крымова. Андрей, поморщившись, отступил.
– А что мне еще остается, как не радоваться утру да солнышку? – когда первая кружка улетела и пошла вторая, горестно и счастливо одновременно вздохнул Егор Кузьмич. – Я, Андрюша, пенсионер, сижу дома, балдею. Разве плохо? Тоска, правда, гложет, но так я, когда совсем загрущу, самогон варю по отцовскому рецепту. В память о родителе. Тоже развлечение. И хобби. Кстати, мой самогон «Добродумовским коньяком» называют. Соседи.
– Да уж знаю. Угощался. Хорош самогон.
– Пять звездочек дают. – Добродумов метко запустил окурок в урну. – Так-то! – Опрокинул в себя остатки пива. – Ну я готов к странствиям.
Они поймали мотор. По дороге Егор Кузьмич внимательно присматривался к улицам, пока водитель не услышал приказ: «Стоп!»
Притормозили ровно у супермаркета. Добродумов вынырнул из салона. Через пять минут он торопливо шагал к машине с двумя бутылками коньяка. Взглянув на часы, Крымов распахнул для него дверцу.