– Куда две-то, Егор Кузьмич?
– Это ж «Севастопольский бриз»! – сказал тот. – Вчера его пили. Забыл? Который я с банкета увел? Коньяк недорогой, но добрый. – Он сунул бутылки в свою сумку. – Для твоих энергетических путей, кстати. Прочистишь. Забочусь о тебе, разведка!
На вокзал они прилетели быстро. Город был небольшой. Прошагав к кассам, Крымов нырнул головой в окошко:
– В Бобылев, два, можно плацкарт. Есть, надеюсь?
– Поезд «тридцать пятый», Царев – Казань, с остановками в Копоть-на-Волге, Суходолове и Бобылеве. Через пятнадцать минут отходит.
Андрей Петрович переиграл маршрут в мгновение ока.
– Отлично – берем. Но только до Суходолова, девушка.
– Как скажете. В Суходолове остановка пять минут.
Они стояли на перроне у своего вагона.
– Я же знал, что еще папироску на вокзале уговорить успею, – выдувая из мундштука лишний табак, сказал Егор Кузьмич. – Эх, прощай, Копоть-на-Волге! – оглядев перрон, благостно вздохнул он. – Давненько не был тут, увижу ли еще? Я же, Андрей, всю Волгу проплыл и все Поволжье прошагал, знаю каждый городок, каждую деревеньку. – Егор Кузьмич дымил основательно. – Вот как ты думаешь, отчего так город назван: Копоть-на-Волге?
– Честно? Не знаю, – признался Крымов.
– А я все знаю, Андрюша, – не задумываясь ответил Егор Кузьмич и затянулся папиросой. – Знаю все и с этим живу.
– Ну, скажи мне, отчего он так называется: Копоть-на-Волге? Что это за название такое? Я понимаю – Царев. Или Нижний Новгород. Да хотя бы Суходолов. А то – Копоть-на-Волге! – Крымов замотал головой. – Нарочно ведь не придумаешь.
– Леща тут коптили, – выдыхая дым, прищурив левый глаз, сказал Егор Кузьмич.
– Леща коптили? – поморщился Крымов.
– Коптили, – кивнул Добродумов. – А что ты думаешь? И как коптили – тоннами, баржами. Девать было некуда! Бывало, купец Стародубцев, голова этого дела, хватался за голову-то и кричал: «Что ж мне с этим лещом-то делать? За границу, что ль, посылать? Так ведь там свой лещ имеется! Камбалой зовут».
– Чего разбушевался-то? – спросила проводница.
– Уроки краеведения даю, – парировал Егор Кузьмич.
– Какие уроки? – поморщилась она.
– Краеведения, мать. Наука о родном крае это.
– Какая я тебе мать? – возмутилась проводница. – Я вдвое младше тебя. Сыночек! – раздраженно покачала она головой.
– Идем, краевед, – взял его за рукав Крымов. – Поезд скоро отходит.
– Только я запамятовал – куда мы едем?
– В Суходолов.
– А не в Бобылев?
– Потом в Бобылев.
– Ладно, мне пофиг – главное, дорога.
– Будет еще пить ваш папаша – высажу на первой станции, – заявила строгая проводница, забираясь вслед за детективом. – Я бы таких ораторов дальше тамбура не пускала.
Они ехали в полупустом плацкартном вагоне. Их открытое купе только им и досталось – экономно и удобно. Напротив, у окна, тоже никого не было. Через две перегородки бубнили две бабки. Егор Кузьмич спал на постели одетым, протяжно посапывая. Крымов сидел напротив. Выпив сто пятьдесят коньяка «Севастопольский бриз», он смотрел в окно – на поля и леса, давно сменившие копоть-на-волжские пригороды. Слева, за дальним окном, открывалась Волга и шел холмистый берег. Крымов размышлял. Смерть от удавки – быстрая, но страшная. Сам способ убийства – изощренный. Если Мария, его Машенька, права и все было именно так, эти смерти и впрямь ритуальные. Несомненно, Малышев перед смертью сдался и открыл убийцам что-то. Возможно, имя Бестужева. На него давили, его шантажировали. Как и чем, еще только предстояло узнать. Но все, что он мог назвать, это имя другого человека. Того, у кого хранился документ. Значит, Федор Бестужев был в этой смертельной игре более важной персоной. Но кем? И все ли ему, новому знакомцу, рассказала осторожная и потому скрытная Мария Федоровна? А заносчивые и нервные Растопчины – кто они? На чьей они стороне? С одной стороны, Бестужев доверял им, с другой – они так цинично похитили его дочь. Вопросы, одни вопросы! И вот что еще, двух стариков-историков убивают одной и той же удавкой – золотым шнурком с черными полосками. Заинтриговало это совпадение полицию или она даже не обратила на то внимания? Два разных города. В одном случае – убийство на почве ограбления. В другом – видимое самоубийство. Возможно, что упустили из виду. Так не обратить ли их внимание на этот факт ему самому? – решал Крымов. – Органы могли бы оказаться запасным буфером в этой запутанной и жестокой игре. Где-то отпугнуть негодяев, где-то принять удар на себя. Главное, не помешали бы.