— Я, ясно… может быть, мне тогда попросить, чтобы моя работа состояла в подметании комнаты совета, походах за покупками и приготовлении чая?..
— Конечно же, если ты ни с того ни с сего предложишь Икудзаве такое, то тут же потеряешь ее доверие, — с усмешкой отозвалась Черноснежка и поставила чашку на блюдце. — Но я могу сразу сказать: тебе повезло, что сама Икудзава метит в председатели. Обычно работа зампредседателя тоже напряженная, но если вам удастся найти на эту роль кого-то еще, Такуму назначить казначеем, а тебя — секретарем, то на ближайший год за базу Нега Небьюласа можно будет не беспокоиться.
— А п-почему я секретарь?
— Ты же любишь читать, правда? В наше время трудно найти школьника, у которого дома стояли бы книжные полки с настоящими бумажными книгами. Ну, у тебя они, конечно, стоят вперемешку со старыми играми…
— Эти книги принадлежали моему отцу, но — да, я к ним хорошо отношусь… вот только как это связано с работой секретаря?
— Писать хорошие тексты способен лишь тот, кто в свое время прочитал много книг… по крайней мере, так считает Мегуми. Мне интересно, как будут выглядеть твои объявления.
Харуюки инстинктивно захотелось ответить в привычном для себе ключе и сказать что-то вроде «но меня совершенно не тянет писать такие вещи», но он сглотнул и подавил это желание.
Он, как и Икудзава, мечтал приблизиться к уровню Черноснежки.
Но, к сожалению, он все еще не мог обнаружить в своей душе благородное желание работать на благо всех школьников Умесато.
И именно поэтому он сомневался, действительно ли стоит выдвигать свою кандидатуру исключительно ради того, чтобы защитить свою бёрст линкерскую базу. Черноснежка являла собой особый случай — она великолепно справлялась со своей работой. Но если бы на ее месте оказался бестолковый Харуюки, не означало ли бы это, что он обманет ожидания как Икудзавы Маю, так и всех остальных школьников?..
Харуюки, раздираемый противоречиями, прикусил губу, но тут его левой руки коснулась маленькая ладонь.
Синомия Утай улыбнулась ему и забарабанила пальчиками по руке вместо воздуха. Перед глазами поплыли розовые буквы.
«UI> Арита-сан, важнее всего то, готов ли ты трудиться».
— Э-э…
«UI> Неважно, по какой именно причине ты окажешься в школьном совете — я уверена, ты сможешь выкладываться по полной программе. Ты будешь работать так же усердно, как в тот раз, когда с таким трудом вычистил домик Хоу. И, как мне кажется, это самое важное».
— Может… может быть… — тихо проговорил Харуюки, отводя взгляд от Утай.
Он так ненавидел трудности и невзгоды, что бежал от них при первой же возможности. Если бы Ариту Харуюки попросили дать оценку самому себе, он дал бы себе именно такую нелестную характеристику. Если бы Черноснежка не нашла его в тот день на корте для игры в виртуальный сквош, он бы и по сей день влачил жалкое существование. Более того, даже в тот день, когда он убирал клетку, он бы, вероятно, бросил все на полпути, если бы не неожиданное появление Утай.
Неужели Утай хотела внушить ему, что это не имеет значения? Неужели благородные мотивы, чувство долга и желание довести дело до конца не столь важны, как стремление приложить усилия и сделать хоть что-то?
— Ты размышляешь о том, есть ли смысл прилагать усилия, если они не приводят к результату? — Черноснежка вдруг проницательно озвучила вопрос, крутившийся в голове Харуюки, заставив его ахнуть и изумленно поднять голову.
Действующий зампредседателя школьного совета обратила взгляд черных глаз на внутренний двор за окном и негромко продолжила:
— На улице до сих пор моросит дождь, но в эту саму минуту Тиюри наверняка наворачивает круги, готовясь к чемпионату. Если она не победит… или если не пробежит дистанцию за то время, за которое хотела, значит ли это, что ее сегодняшние усилия напрасны?
«Конечно, нет», — промелькнула мысль в голове Харуюки, но он лишь сжал кулаки, не ответив вслух.
— Харуюки. Я сказала многое, но помни, что я не собираюсь заставлять тебя выдвигаться силой. Если тебе тяжело отказать Икудзаве, я могу сделать это за тебя. Но… действительно ли ты хочешь отказаться потому, что считаешь себя неспособным?
— Э?!
Харуюки изумленно распахнул глаза. Черноснежка перевела свой пронзительный взгляд на него, а затем проговорила: