Черная клякса приблизилась на расстояние сотни километров и застыла.
— Ну что? — коротко осведомился Гарин, задумчиво взирая на исходящие потом спины Готардо и Киркса.
— А то не видно? — яростно пропыхтел капитан. Его пальцам определенно не хватало ловкости, и приходилось то и дело возвращаться для исправления глупейших опечаток.
— Неа, не видно.
— Он нас только что опросил. Теперь думает. Если мне удастся вломиться… Зараза!
Мониторы сверкнули алым, и клякса на обзорном экране принялась медленно разворачиваться, стараясь поймать «Улисс» зрачками плазмотронов главного калибра.
— Жестяная башка! Маневр уклонения влево, держать главную ось корабля по нормали к десантным отсекам «Опустошителя», защиту в форсаж!
— Есть, капитан! — титаническое тело бывшего колонизатора медленно скользнуло в сторону. На панели маневровых двигателей сверкнула надпись «Перегрузка!», но штурману было сейчас не до того. Если «Улиссу» удастся продержаться в «мертвой зоне» батарей штурмовика достаточно долго, Готардо с Кирксом все-таки успеют доломать защиту искина и тогда…
Клякса брызнула ослепительным светом, а секундой позже обзорный экран погас, не выдержав перегрузки.
— «Опустошитель» открыл огонь. Пока недолет.
Глава 28. Решение вопроса
Индикатор плотности защитного поля стремительно катился к нулю. «Улисс» отчаянно маневрировал, стараясь держаться в «мертвой зоне» плазменных батарей «Опустошителя», так что залпы задевали его вскользь, но этого было явно недостаточно.
— А говорили — щиты от орбитальной крепости, — рассеянно протянул Киркс. Он пытался сообразить, какая именно подпрограмма заведует доступом к системе блокировок, и только это позволяло ему сдержать подступающую панику.
— Планетарный штурмовик, что ты хочешь, — дроид сжал штурвал до хруста в механических пальцах, индикатор допустимой нагрузки на главную ось тревожно гудел, а обзорный экран, едва успевая оправиться от «светового шока», выключался снова. — Ты не отвлекайся.
— Я не отвлекаюсь… — капитан, задержав дыхание, быстро выстучал на клавиатуре очередную команду, отчаянно боясь ошибиться. Ему, похоже, удалось нащупать слабое место в системе безопасности, и теперь можно было попытаться вскрыть первый рубеж защиты. — Ты ровнее веди, из-за тебя кучу всего перенабирать приходится!
— Я стараюсь! — «Опустошитель», резко затормозив, начал разворачиваться в противоположную сторону, пытаясь поймать противника в контрманевре. Двигатели бешено взвыли, компенсируя чудовищную инерцию титанического корпуса. — Честное слово.
Огонь внезапно стих, и на прояснившемся обзорном экране медленно проявилась угольно-черная клякса штурмовика.
— Что ты сделал? — невозмутимо поинтересовался дроид, готовясь, чуть что, возобновить игры в догонялки.
— Отключил группу батарейных генераторов. По-моему, это его, — капитан ткнул в кляксу на черном экране, — изрядно озадачило.
«Десница», которая еще вчера звалась «Опустошителем-03», медленно выплывала из циклопического ангара. Там, где когда-то была десантная палуба, крепилось странное устройство, назначения которого агент Мардж не знал.
— Славная машинка, — Отец, развалившись в кресле, умиротворенно глядел на подергивавшийся штурвал. — Сама довезет — главное, говорить куда.
— Неаккуратно, — радист окинул пристальным взглядом тесное помещение, явно переделанное из какого-то цеха — из пола торчали криво срезанные станины, к которым были приварены массивные арматурные прутья — именно к ним и крепилось все оборудование.
— Нет времени. Дали бы мне всего месяц, да десяток помощников порукастей, я бы… Эх!!! — собеседник глубоко вздохнул. — Конфетка бы получилась, а не кораблик. Кстати, как ты себя чувствуешь, Сынок?
— Вроде ничего так, а что? — агент едва заметно напрягся.
— Выглядишь неважно, движения дерганые. И раньше в обители я тебя не видел…
— Я из спящих, — ответил Мардж, пристально прислушиваясь к клубку запретов, плававших в недрах его сознания. Но тот вел себя на удивление спокойно, и радист решил рискнуть. — С Нового Уэдделла.
— А, понятно, — протянул Отец. — Тогда все в порядке — это со всеми новичками бывает. Ничего, через недельку оклемаешься.
«Оклемаюсь от чего?» — хотел спросить радист, но клубок «нельзя» вдруг плеснул болью — легонько, в четверть силы, просто намекая, и парень умолк.