Но Рэд не боялся чужого возмущения и миролюбиво пожал плечом, не отводя взгляда.
— Не сердись. Может, я тоже хочу быть за тебя горой.
Константин подавился возмущением и растерянно приоткрыл рот. В полумраке было плохо видно то, насколько сильно он покраснел при этом.
— Осознаешь, как это звучит, чувак? — буркнул он, добивая стакан и вплескивая новую порцию неуверенно подрагивающими пальцами.
— Ты против?
— Эм-м… Да вроде бы как бы нет, — глаза Боунса остекленело застыли, словно он мысленно подключился к беспроводной сети и копался в памяти поколений в поисках ответа «что делать, если к тебе клеятся». Том видел в чужом взгляде фальшивую нерешительность и понимал, что если это не игры алкоголя, то фермер ему сейчас врет, и на самом деле отношение к пилоту у него уже четко сформировано. Или же совсем отсутствует. Но тогда к чему все эти интимные посиделки, неужели только ради оправдания алкоголизма?
Отчаянно скрипящего мозгами колониста стало искренне жаль.
— Не бери в голову, если тебе это чуждо, — и Томас переступил через себя, притворившись, что ответ ему не слишком-то и нужен. В конце концов, рано или поздно действительно пора будет улетать с этой планеты прочь, и, скорее всего, навсегда. И не похоже, чтобы Константин захотел (или смог?) полететь с ним.
Парень выдохнул с заметным облегчением и благодарностью за то, что ответа от него не требовали. Иметь свободу выбора было прекрасно.
— Что ж, тогда мы еще не раз выпьем вместе, если ты не против, — предложил он компромисс, закручивая бутылку. — И как-нибудь сгоняем в скафандрах наружу — покажу тебе нечто охрененное. Вы ведь все равно здесь надолго со своими изучениями сколопендр.
И не поспоришь.
За довольно короткое время — в масштабах вселенной просто чих микроба на малейшей пылинке — выяснилось множество нового и интересного тварях Третьей, среди прочего — чем именно является киселеобразная субстанция в желудке. Оказалось, что это полупереваренный планктон, царящий в местных газовых слоях. Оба проводника, бывший и нынешний, на это открытие одинаково пожимали плечами — раз бывает планктон водный, в воздушном нет ничего удивительного, так что скорее придумайте, как уничтожить сколопендр.
Первая же идея предлагала напитать отравой партию планктона и подкинуть в лесу, но тут все признавали, что вряд ли удастся убедить тварей поглощать именно отравленную пищу, и что мало хорошего начнется, если остальной планктон заразится или подохнет.
Второй идеей было проредить лес от планктона, голодом заставив тварей выйти из укрытия, и там без зазрений совести расстрелять их. Это сработало бы, не будь лес таким огромным, просачивающимся в подземные полости.
Третьей мыслью наемники предполагали просто всем миром выйти на охоту и перебить столько шушеры, сколько получится. Беда в том, что колония не обладала средствами на единоразовый выход из-под купола всех жителей. Не хватало скафандров, блоков кислорода, оружия… Никто не строил безопасную ферму в опасной зоне с расчетом на то, что все работники вдруг в едином порыве метнутся из нее прочь.
Однажды будним утром, ничем не отличающимся от всех остальных, Панч валялся на койке и сосредоточенно листал на планшете отчеты о ДНК-тестировании образцов с покойной сколопендры, все больше мрачнея.
— Капитан, тут хуйня! — позвал он, подразумевая: «Капитан Блок, при всем уважении к Вам и годам нашей совместной службы, на этот раз Вы втянули команду во что-то действительно дурнопахнущее. Так что пожалуйста, не проигнорируйте мои опасения, и давайте разберемся в непонятном вместе».
Конечно же, главарь не собирался игнорировать своего старательного работника, впахивавщего больше всех уже чуть ли не месяц.
— В чем дело?
— Результаты разбора ДНК нашей почившей подружки. Сразу скажу, лаборатория здесь знатная, так как от этого зависит бизнес фермы и, пусть местные умники шманали, в основном, молекулы растений, с животными тоже прошло все гладко. Тут секвенсор последнего поколения, я охренел, увидев, — дезинсектор нервно взъерошил шевелюру. — И вот результат. Компьютеры конечно же имеют доступ к всемирной паутине, нашли нам совпадение.
Прищурившись на экран, Блок медленно зачитал вслух:
— «Совпадение на 67% — гемпширская порода овец», — и уставился на Панча. Панч смотрел в ответ, и подергивающаяся бровь прекрасно демонстрировала все его недоумение.
— Выведенная человечеством порода на планете, отвергающей все человеческое. Да, дела-а…
— Похоже, онанисты-колонисты нам пиздят.
***
— Это точно овцы. Они расплодились в лесу до невероятного количества, — толстые стекла очков взволнованно протирались мягким платком, пока сисадмин говорил совершенно спокойным тоном.
— Значит, в тот раз мы перебили не всех, — седые брови Бригадира сурово нахмурились, заставляя загорелый лоб пойти складками. — Кто-то ошибся в пересчете. Несколько особей остались живыми и продолжали мутировать в потомстве. Сейчас в них совсем мало от первоначального облика, но память передалась на генетическом уровне. Они возвращаются к нам.
— Бригадир, что делать? — очки вернулись на нос своего владельца, а весь вид парня сейчас напоминал несчастного ребенка, озадаченного непосильной проблемой.
— Зови доверенных, — велел глава. — И Боунса. Пусть принесут крепкие веревки.
— Но Боунс общается с людьми, — живо возразил колонист. — Зачем он?..
— Именно потому и зови.
Перечить велению Бригадира простой сисадмин не мог, это же не приезжих работяг на место ставить. Помощники были вызваны прямо так, посреди ночи, в сонном и мятом виде, но готовые почти беспрекословно исполнять приказы. Почти.
— У меня до сих пор нога ноет, а вы заставляете тяжести таскать, — тихо пробурчал Константин, показушно прихрамывая и опасливо держась от начальства подальше.
— Сам виноват, — естественно, Бригадир все слышал.
Кучка мужиков остановилась у комнаты, в которой была все это время заперта живая особь, как выяснилось, мутировавшей овцы. Животное заметалось по замкнутому пространству, глухо заблеяв. Бригадир сделал отмашку «Вперед!» и работники молча один за другим нырнули в приоткрывшийся дверной проем, по-волчьи выстраиваясь полукругом и зажимая несчастную тварь в угол. «Сколопендра», которую в заточении не кормили, исхудала и очень ослабла, потому ничего не могла сделать, когда разом несколько человек набросились на нее, связывая веревками, лишая подвижности и даже отнимая голос.
Так же молча эти люди подняли животное, вытащили из камеры и понесли по коридору вслед за предводителем.
Ночная тишина разъедалась гудением притушенных плафонов.
Дальняя теплица встретила душным ароматом ухоженного сада, запахом цветов и плодов. Здесь мужики положили овцу на пол и развязали, отодвигаясь подальше.
Животное дернуло всеми ножками, с трудом поднялось, пошатываясь. Не обращая внимания на присутствующих, овца медленно пошла вперед прямо через грядки, настороженно принюхиваясь и оглядываясь. Все время, пока овечка изучала пространство, колонисты стояли абсолютно неподвижно.
Тварь умиротворенно улеглась посреди купола, задумчиво цапнув пастью зелень с ближайшей грядки и неумело пошамкав ее неприспособленными челюстями.
— Память нашего скота передалась его уродливому потомству, — глухо повторил Бригадир и подавил тяжелый вздох. — Овца уже не может быть овцой, но пытается. Теперь я знаю, что делать… Убейте ее.
Помедлив секунду, фермеры пошли вперед и без особых усилий прикончили животное.
— В измельчитель? — жадно посмотрев на падаль, уточнил сисадмин.