— Рэд, ты идешь? — мулаты синхронно глянули на пилота, который не торопился собирать вещички.
— Нет, я вчера мылся, — отрицательно качнул волосами мужчина, не отвлекаясь от чтения скучной книжки о попытках терраформирования и последующей куполизации колонии, где они сейчас находились.
— Я тоже не пойду, — чирикнул с другого конца помещения Маркиз.
— Мылся вчера? — дезинсектор уже нашел, до кого доебаться, и его мишень была вынуждена поднять разноцветные глаза от книги. — А я думал, ты таскался с тем рыжим. Жрал аморы-помидоры, все дела.
— Панч, — попытался воззвать к совести один из мулатов.
— Падаж-жи! — наемник предупреждение проигнорировал и поднял руку. — Пусть расскажет.
— Тебя волнует моя личная жизнь? Или его? — усмехнулся пилот. — Мы не трахались, если так интересно.
— Мне интересно, почему его в лазарет сплавили после этого, — весомо выдал Панч, поерзав в кресле от любопытства. — Я сам видел. В столовке медики отловили. Вдруг ты заразный, бля, а я с тобой рядом живу.
Том ничего не знал о заключении Константина в лазарет. Вчера мужчина лишь отметил про себя, что парень передвигается с некоторыми затруднениями, почти незаметными беглому взгляду. Мог ли он превозмогать боль все это время? Лезть в чужое пространство не годилось, тем более что обитатель этого пространства отличался вспыльчивостью.
Коллеги отправились в баню, а РэдБилберри вернулся к чтению, теперь уже окончательно не интересующему на фоне полученных новостей. Ибо могло случиться такое, что Константина изолировали как раз таки за передачу письма, что запрещено, если верить его жалобе. Но разве в таком случае никто не явился бы за конвертом, все еще хранившемся в нагрудном кармане комбинезона наемника? Возможно, выждут время..?
Мало что могло бы удивить Томаса так же сильно, как его собственные полные беспокойства мысли о парне, знакомом всего несколько дней. На минуточку, о парне, познакомившемся с ним поближе только ради контрабанды. И яблок. Смех, да и только.
Но все же. Было что-то странное во взглядах, которые их быстро выбывший из игры проводник кидал на наемников. Похоже было на… на что? Отчуждение? Так смотрят дети, не принятые дружной компанией, или же так смотрит часть дружной компании на непринятого ребенка?
Кабинет психотерапии был бы очень кстати.
Акклиматизация проходила крайне тяжело на этой планете. Путеводители предупреждали, что звезда Лилит обладает не самым приятным для людей излучением, а вкупе с сиянием своей соседки — звезды с числовым номером, которую люди кратко обзывали «Евой», да с многослойной атмосферой планеты Третьей, где воздух работал гигантскими выжигающими чужаков линзами, смесь получалась убийственной.
Как колонисты живут здесь годами? Привыкли? Сильно ли им спекло мозги?
Не для того ли Томас стал пилотом, чтобы иметь возможность в любой момент умчаться из теплицы-купола-клетки.
Очень много вопросов и очень мало ответов. И всего один знакомый колонист, который, наверно, мог бы объяснить хоть некоторые заморочки, если бы захотел.
В лазарет не пускали посетителей — двери попросту не открывались, и не самый дружелюбный голос через динамик попросил не беспокоить без особой нужды. Говоривший не потрудился даже видеофон включить. Когда Том спросил о состоянии Боунса, то получил наистандартнейший ответ об удовлетворительном и скорой поправке. Белые двери лазарета сверкали чистотой и неприступностью, как мертвая девственница в гробу.
Рэд подумал о том, что нужно было пойти в баню с ребятами.
Тем же вечером случилось еще кое-что неприятное, новый инцидент, надорвавший доверие Маркиза к колонистам.
Пошагово расписанное им во время оправдания перед капитаном происшествие:
1. Ужин в столовой, где все проходило, как обычно. Скучающий в обществе разморенных баней мужиков Новичок обводил взглядом головы и плечи насыщающихся людей, во время чего словил ответный взгляд подружки и ее понимающую улыбку.
2. Решив, что на сегодня с него достаточно обсуждения разных типов двигателей, пушек, сисек и политики, Маркиз выскользнул из-за стола и спин разошедшихся в спорах соратников, после чего шмыгнул мимо девушки, мимоходом пригласив погулять в тишине, раз они оба успели наесться ужином.
3. Примерно за час прогулок по коридорам парню надоело недоумевать, почему подружка позволяет держать себя за пальцы, охотно принимает комплименты и смотрит такими пылающими темными глазами, что мама не горюй, но совершенно отвергает иные попытки физического контакта, буквально выставляя перед собой ладонь в жесте «стоп». Она его хочет или не хочет? Ясно же, что хочет, иначе не гуляла бы под ручку!
4. В полной уверенности насчет пустоты четвертого зала для рассады, сквозь который парочка решила сократить путь, Маркиз аккуратно («Даже мягко, капитан, я клянусь!») пришпилил подружку к стене собой, потому что ну сколько можно так юлить и не даваться. Девушка не заплакала, не задрожала, только три раза попросила отвалить и бездействовала, упершись руками ему в ребра. Ответа на поцелуи Новичок не получил, хотя по опыту знал, что целуется хорошо. Запустить руки под такую несексуальную серую униформу он попросту не успел, потому что его резко рванули за шкварник. Маркиз с холодным ужасом в печенке увидел то, как в распахнутые двери спешат еще два колониста в дополнение к первому, сдавившему жесткими пальцами кожу на нежном юношеском загривке.
5. Девушка сказала двоим, что с ней все в порядке, только немного испугалась. Все это время Маркиз чуть ли не висел в чужих пальцах, не слишком понимая, за что его собираются судить и будут ли вообще судить, или сразу поколотят. Колонисты не обменялись с ним ни одним словом, перехватили за локти и повели к наемникам.
— Что сейчас с девушкой? — капитан воззрился на одного из конвоиров со спокойной уверенностью человека, который сам может наказать свое дурное чадо, если то вдруг насрало на ковер в чужом доме.
— Она в своей комнате, с ней женщины и Бригадир, — ответил фермер. — Все будет хорошо. А вы разберитесь с этим… молодым человеком.
— Принуждение к сексу карается по закону, — второй спаситель девичьей чести аналогично сверлил парня взглядом.
— Да не принуждал я ее, просто целовал! — взвинтился Маркиз, тряхнув мокрыми от пота кудрями. — С каких пор запрещено целоваться?!
— А чуваки сказали, что ты ей уже титьки лапал, — заметил Панч, с подозрением хмуря и без того мрачную морду. — Руками титьки не целуют, братиш.
— Тихо, — сейчас у Блока стояла задача сгладить углы и свести конфликт к минимуму, то есть уверить колонию, что виновник будет наказан, и разбираться со своим подчиненным уже без сторонних свидетелей. — Уверяю, подобное больше не повторится. Передайте Бригадиру, что я улажу с подневольным.
— Я передам, — тот мужчина, который проверял пальцами парнишечью шкурку на крепкость, одарил Маркиза сложнопереводимым, но явно недружелюбным взглядом. — Если бы ты хоть на секунду, пацан, представил, каково это — быть загнанным в угол похотливой тушей, — негромко произнес он, развернулся и покинул комнату. Второй поспешил за ним, в дверях чуть не столкнувшись со входившим Джуном, но ловко разминувшись.
Новичок надул губы и хотел было фыркнуть, но вовремя спохватился, что опасность вовсе не миновала — экипаж «Черного лебедя» смотрел на него. Кто-то осуждающе, кто-то с вопросом, кто-то… с разочарованием? У парня сжалось и прибулькнуло сердце, когда он понял, что Блок смотрит на него так, будто ожидал предательства, получил предательство, и все-таки очень расстроен фактом его наличия. Капитан до последнего верил в сдержанность своего бойца, но тот подвел, кинувшись за первой же «юбкой».
— Простите, — выдавил из себя новичок, кашлянул, справляясь с севшим голосом. — Я больше ни за что, правда…