«О людях мы знаем все, — сказал Мур. — Как о людях. И хорошо понимаем их. Только когда они принимаются свертывать пространство или превращать время в камбалу, а небо в воздушный пузырь, мы отказываемся понимать их».
Лена подумала, что сейчас она может задать дельфинам вопрос, с которым не решилась бы обратиться к Эо или Гаалу.
— Росток, а много людей в вашем времени? Тебя никогда не интересовали цифры?
«Цифры только все запутывают. А людей то очень много, то совсем мало. Люди — разные: основные и дубли. Основных совсем мало, что-то около сорока. В вашем времени действуют свыше четырех миллиардов. Только не у всех получается... Я хочу сказать, что не все соглашаются переходить в будущее. Это правда? Так мы слышали. Значит, почти все люди как дельфины: хотят жить только в настоящем».
— Ин-те-ре-ес-но, — сказала Лена. — Гриша, ты хорошо помнишь, как состоялось твое первое знакомство с Гаалом?
— Отлично помню! Это случилось, когда я поднял вертолет, чтобы идти вдогонку за вашей машиной. Ребята о чем-то заспорили, а я подумал: «Вот бы и мне махнуть с учеными в космос!» И тут же, ну, прямо сразу же, услышал: «Человек может добиться всего, чего он хочет. Конечно, если он сильно хочет, по-настоящему». Я даже улыбнулся, помню: что это еще за нелепость, откуда? А тот же голос так это спокойненько продолжает: «Я помогу тебе поверить в это. Я покажу себя а тебе и твое ближайшее будущее. Смотри». Я глянул и обомлел: во лбу у меня — третий глаз! А потом стали одна за другой наплывать картины: ваша машина, я опускаюсь, вы выходите, ребята тащат барахло из ящиков, потом — космодром, кабина корабля и я — в пилотском кресле. Потом все тускнеет, я опять вижу в зеркале свое лицо — теперь обыкновенное, без третьего глаза. И снова слышу тот же голос: «Решай, Григорий. В космосе, ты увидишь и узнаешь много интересного, познакомишься с далеким будущим человечества. Для этого необходимо лишь твое согласие. Ты должен позволить мне действовать вместо тебя там, где будешь чувствовать неуверенность, где твоих знаний окажется недостаточно...» Я спрашиваю, тоже мысленно: «А что для этого нужно?» Он отвечает: «Только одно: твое «да». «Пусть будет «да», — сказал я и тут же оказался вроде бы в роли стороннего наблюдателя. Кто-то вместо меня говорил, действовал, а я только пытался оценить и понять эти «свои» слова и поступки... Иногда радовался: все получалось очень здорово. Один только раз мне немного не понравилось... Помнишь, ты просила своих товарищей, чтобы они тебе напомнили, что ты должна меня поцеловать? А я... Точнее, не я, Гаал, заставил тебя и остальных заснуть. А потом ты, наверное, забыла...
— Нет, Гришенька, как же я могла забыть? Сейчас я к тебе перелезу... Мур, я ведь должна держать слово, как ты думаешь? Росток, а тебе не будет тяжело?.. О-ох, Гришенька... А теперь, если можно, доставьте нас на берег. Только скорее. Гриша, держи меня крепко! Еще крепче... Вот так.
Оставшись в одиночестве, Воронов, не торопясь, oделся и пошел по берегу в сторону, противоположную той, в которую убежали Гаал и Эо. Сейчас они, наверное, будут придаваться самым что ни на ecть земным радостям, думал он, а меня на некоторое время оставят в покое. Можно будет все хо. внько обдумать еще раз и взвесить... Интереснo, что сейчас поделывает Сергей?
И тут же увидел Невского. Тот сидел возле воды, шагах в тридцати, А потом произошло что-то совсем непонятное: Воронов был совершенно уверен, что он oстался на месте, хотя в то же самое время каким-то необьяснимым образом будто бы «слился» с Нeвским, почувствовал себя им. Последняя мысль, которую он осознал как собственную мысль его, Воронова, была такой вот: «Интересно, а бывает здесь когда-нибудь вечер?»
Невский поднял голову, чтобы поискать Солнце, и, не найдя его, почти не yдивился. Вокруг быстро темнело, Солнце могло прятаться где-то там, за eго спиной. Чуднoй все-таки это мир, странный мир... Кто бы мог предположить, что подобное возможно? Будто во сне все происходит... Что-то уж слишком упирал в их недавней беседе Лей на информационное пространство. И как можно истолковать его плутовскую улыбку? Почему он так старательно прятал глаза, когда Невскому удавалось припереть его к стенке тем или иным вопросом?
Почему на все такие вопросы от него нельзя было добиться ничего, кроме уклончивых «потом, потом...»?
Море, песок, небо... Только джунглей не хватает!
А ведь как было бы красиво: золотистый пляж, с одной стороны окаймленный лазурными волнами, с другой — пышной растительностью!
Он живо представил себе, как все это могло бы выглядеть, и в то же мгновение услышал какой-то шорох позади себя. Оглянувшись, почувствовал, как перехватило дыхание: там, где еще совсем недавно был кустарник, теперь стеной возвышались тропические джунгли — непролазная чащоба, оглашаемая истошным визгом обезьян, стрекотом цикад, птичьим гомоном... Новский снова повернулся к морю, — здесь все оставалось неизменным, и это немного успокаивало. «А ведь в таком вот лесочке, — мелькнула мысль, — наверняка могут водиться всякие разные зверюшки... Вроде тигров...» Он живо представил себе тигриную морду и сразу же ощутил на своей шее тяжелое дыхание. Еще не оборачиваясь, он уже знал, что за спиной его стоит тигр... Но что же это такое? Его мозг получил здесь каким-то образом способность предугадывать события, какие-то изменения в этом мире?
Или все это объясняется как-то иначе? Хм, тигр!
Ну, допустим, тигр. Если дельфины здесь умные, то и тигр, по крайней мере, обязан быть ручным.
Новский спокойно обернулся и, встретившись глазами с тигром, протянул руку, чтобы потрепать зверя по холке. Тот с готовностью опустил голову, змеиным движением скользнул под руку человека, осторожно потерся боком о его колено, блаженно сощурил глаза.
— Кис-киса-а, — приговаривал Нeвский, теребя тугую шкуру зверя, одновременно устраиваясь поудобней.
— Мры-а-у, — утробно мурлыкал тигр, обнажая в радостной улыбке белоснежные клыки.
«Однако! — подумал Новский. — Если такая киса вздумает рассердиться, лучше держаться от нее подальше...»
По телу хищника промчалась волна дрожи, в следующее мгновение тигр вскочил, раскрыл пасть, развернулся и, колотя хвостом по песку, припал на передние лапы, готовясь к прыжку. Новский почувствовал себя не в силах пошевелиться: его воля оказалась парализованной, как и тело, только где-то в глубинах сознания отчаянно барахтались какие-то несвязные мысли, образы...
«Вот сейчас он прыгнет, и...» Тигр прыгнул...
«Конец. Эх, Лей, почему ты меня оставил?»
— СИИНТ, стопор, снять! — раздался в ушах резкий, какой-то металлический возглас Лея. Новский открыл глаза, перевел дыхание, с немым удивлением уставился на своего гида. В глазах Лея читалось холодное бешенство. Зато тигра как не бывало, вокруг снова было светло, а Новский, даже не оборачиваясь, был уверен, что и джунгли исчезли. — Удивительная несобранность, полная безответственность, — заговорил наконец Лей, сверля глазами переносицу Невского. — А ты еще хотeл задержаться здесь подольше... Неужели и теперь не понял, что в таком пространстве-времени вам еще нет места, что для этого нужно дорасти?
— В каком это смысле? — обиженно спросил Невский. Лей коротко вздохнул, сел рядом.
— Поиcки, Сергей: для того и создаются эти тяжелые и плотные небесные тела-планеты, чтобы живые и разумны существа имели возможность пройти на них определенную школу совершенствования. Вы должны научиться понимать, что ни одно ваше желание, каким бы неосуществимым оно ни казалось, во времени не может остаться без последствий — когда-то и как-то оно обязательно исполнится, но при этом вам придется иметь дело и с «побочными продуктами», о которых вы не подозревали либо надеялись, что они окажутся не столь грозными. Там, на планете, у вас есть какой-то резерв времени между возникновением желания и его исполнение. Природа вашего мира такова, что для реализации желания всегда необходимы определенные силы, вещество, энергия. И главное, еще раз повторяю: время, время, время! Такое количество времени, которое позволит вам «передумать», отменить— то или иное желание, если вы поймете, что его исполнение чревато нежелательными последствиями не только для вас, но и для ваших ближних и дальних. Eсли же вы хотите чегото лишь для себя одного, а прочим исполнение этого желания ничем не угрожает, что ж, это не страшно, но вы ничему и не учитесь.