Потом Лола ввернула бы что-то относительно создания компании по налаживанию контактов и реализации всякого рода надежд. Случайно, между прочим упомянула бы о том, что ее родственник играет важную роль в финансовой и организационной стороне этого дела... Ну, а потом, разумеется, робкие ухаживания, просьбы о принятии в долю, о протекции и тому подобное. На свет наверняка появилась бы чековая книжка, номера телефонов, посыпались бы всякие авансы и нюансы... Конечно, ни этот, ни любой подобный вариант не был приемлем в отношении Петра. Лола снова взглянула на него, усмехнулась, почувствовав, как начинает краснеть от мелькнувшей вдруг мысли: «А ведь в такого не грех и влюбиться!». И, словно прочитав ее мысли, почувствовав то же, что чувствует она, Петр быстро взглянул на нее, но тотчас опустил глаза, закашлялся...
— Одного не могу понять, — спросил он, — каким образом вы оказались на этой дороге? Если вы ехали из Норфолка...
— О, это как раз совсем просто, — рассмеялась Лола. — Вот эти знаменитости, — она качнула назад головой, — полтора десятка лет корпели над своими исследованиями, а когда кое-чего добились, слизывать пенки начали другие дяди. Которые половчее. А им вот позарез нужен контакт с Солнцем для дальнейших исследований. Для «чистой науки». Однако их не захотели выпускать из Норфолка и впускать в Сан-Диего, куда мы теперь добираемся с вашей помощью. Однажды, дней пять назад, — да, Карл? — они нарисовались у меня, и мы быстренько обо всем договорились... А по дороге у нас были всякие хлопоты: полицейский вертолет полил шоссе какой-то дрямью, в результате чего мы едва не перевернулись. Тогда они устроили нам еще один «каток», но мы его вовремя заметили и остановились. А когда я услышала, что их вертолет возвращается, я села в машину и опрокинула ее в кювет. Мальчики лежали и стонали, а я тем временем попросила фараонов снизиться и выйти. Они вышли, я вошла, взяла автомат, попросила их убраться подальше, а мальчиков утащила под облака. Потом за нами начал гоняться истребитель, но мы сели на прицеп грузовика и прикрыли вертолет брезентом, Я подарила этот вертолет шоферу и предупредила, что если он вздумает болтать, ему придется иметь дело с Одноглазым, которого я тут же сочинила. Ну, а потом мы спрятали автомат в канаве и попросили тебя притормозить...
— Да ведь за вами охотятся — самым форменным образом! — удивился Петр. — Что же вы совершили преступного?
— Не важно, что мы сделали, — сказал Норман. — Важнее то, что мы можем сделать. Кстати, почему ваш приемник молчит?
— А, ну его! Я совершенно отказываюсь понимать, что там у них происходит. Сначала все шло нормально: передавали вопросы, ответы. Потом что-то там относительно полноты человеческого счастья и счастья вообще... Только началось — бац! «По чисто техническим причинам ученые были вынуждены прервать диалог с Солнцем». Я прошелся по всем диапазонам, в результате чего картина наметилась такая. По-видимому, Солнце выдало информацию, которая оказалась не по вкусу контактерам. Засим всех репортеров вытурили. А чуть позже началась совершенно идиотская болтовня, явно санкционированная и направляемая сверху: разговоры о принципиальном несоответствии основных понятий и мировоззрения в целом, образа мышления, невозможности подборе эквивалентных определений и получения какой бы то ни было конкретной пользы. Дальше — больше: говорили вовсе не с Солнцем, а с космическим кораблем из другой системы Галактики, Под занавес дошли до ручки: никакой это не корабль, а просто русские запустили очередной спутник и через него ведут свою пропаганду от имени Солнца — они, мол, на все способны... Представляете?
— Еще как! — рассмеялся Норман. — Очень представляем.
— И чего им было разводить философские дискуссии? — продолжал негодовать инженер. — Кому это нужно? Нет, чтобы поговорить по-деловому, конкретно...
— А если Солнце именно так и отвечало — по-деловому и конкретно? — спросила Лола. — Что, ее пи иманно это и не понравилось?
Петр пожал плечами.
— Н-ну, не знаю. У меня от этого радиотрепа мозги совсем отказали. Хотел было уж разворачиваться и возвращаться не солоно хлебавши... Это у нас есть такое образное выражение — кризис был с солью на древней Руси... Ну, потом передумал: нужно самому разобраться. Правильно?
Лола рассмеялась.
— Вопрос из разряда риторических. Вы же сами убедились, что поступили просто гениально. Значит, так было предопределено...
— Я тоже так считаю, — шутовски-серьезным тоном сказал Вольфсон. — И если мир наш хоть в какой-то степени детерминирован, если в нем чет места случайностям, встреча наша была предопределена.
— Чушь собачья, — прокомментировал Норман. — Любое конкретное событие, процесс имеют причины. А вот совпадение их во времени может быть случайным.
— И потому нельзя считать, будто Лола случайно поцеловала Петра, — язвительно сказал физик. — Просто ей вдруг захотелось кого-то поцеловать, она куда-то потянулась, а тут — Петр.
— Ух ты-ы! — сказала Лола. — Слова-то все сплошь какие умные, а, Петр? Впитывай, развивайся, расти над собой, — это ведь ты с учеными мужами едешь... Ничего, что я все время говорю «ты»?
— Очень даже ничего! — улыбнулся инженер. — Совсем наоборот. Можно теперь я немного поведу?
— Это будет нерационально. У меня возникла новая идея. Поскольку наши мальчики непроизводительно тратят энергию в то время, как слабая женщина везет их из последних сил, мы сейчас пересадим их вперед. Тогда один из них станет вести машину, а второй, чтобы не мешать ему, будет молчать.
«Мальчики» приняли это предложение не только без внешнего, но даже без всякого внутреннего сопротивления. С некоторых пор авторитет Лолы вырос в их глазах неимоверно, в результате чего они поняли, что еще никогда в жизни не чувствовали себя в такой вот блаженной безответственности. На эту молодую женщину можно было надеяться в любых обстоятельствах, а потому перечить ей, по их глубокому убеждению было бы не просто неразумно, а даже вредно.
Молодые люди одновременно сели на заднее сиденье, однако левая рука инженера, которой он оперся о стенку дивана, забираясь в машину, случайно задержалась в таком положении до того момента, как ее коснулась спина Лолы. По той же чистой случайности голова молодой женщины склонилась вправо и нашла опору на плече Петра. Подчиняясь древней, как мир, силе тяготения, все та же левая рука Петра опустилась и нашла приют в уютном изгибе осиной талии Лолы... Еще одна чистая случайность — слишком резкий поворот на большой скорости — заставила сработать второй закон Ньютона, в результате чего голова женщины не удержалась на плече молодого человека, а скользнула сначала на грудь, потом — на колeни.
Поскольку такое положение трудно было считать оптимальным, Лола сбросила туфли, легла на спину и, глядя из-под рассыпавшихся волос в нависшие над ней глаза Петра, тихонько сказала:
— А ведь долги-то нужно платить...
— Не понял? — удивился Петр.
— А тот поцелуй был в долг. Конечно, ты мог и заб...
Норман, привстав, осторожно повернул зеркальце заднего обзора таким образом, чтобы оно не смущало Вольфсона, который вел машину и должен был внимательно следить за дорогой.
Петр демонстрировал свою платежеспособность до тех пор, пока Лола, улучив секундную паузу, ни шепнула: «Хватит, а то я с тобой потом за всю жизнь не рассчитаюсь...» Норман деликатно кашлянул,
— Прошу прощения, леди и джентльмены. Как мы должны реагировать на просьбы подвезти? Это уже третий...
— Всецело на ваше усмотрение, — пьяным голосом сказал Петр. Лола приподнялась, посмотрела вперед. Вольфсон притормозил.
— Карл, мне чем-то нравится этот старикан. Возьмем.
Физик повел плечами, недовольно поджал губы, но подчинился безропотно. Он решительно отказывался понимать эту странную женщину: дорога каждая минута, к тому же устроились они довольно уютно.. Зачем им лишний свидетель? Не станут же они целоваться в его присутствии? Или у нее опять что-то на уме?