Проблема в том, что он был уверен: мальчик не уедет. Во-первых, он уже не мальчик. Лу Ма достиг возраста, когда надо сдавать экзамены на степень цзиньши (теперь ему это не позволят), и, конечно, мог сам принимать решения. Он никогда не стал бы противиться прямому приказу своего отца, но Чэнь не был готов вот так разбить его сердце, приказав уехать.
Он помнил, как ездил в столицу со своим отцом (давно умершим, которого ему очень не хватало) и с братом. Ему было двадцать три года. Трехмесячное путешествие в Ханьцзинь, чтобы подготовиться и сдать экзамены. Он стал первым в тот год; Чао, который был на два года младше, – третьим. Такие результаты запускают тебя в жизнь, как стрелу, – и ты иногда приземляешься в странных местах. Стрелы могут лететь не туда.
«Настало время, – думал он, лежа в постели, – когда годы, которые ты прожил, и твои воспоминания, уходят в прошлое гораздо дальше, чем годы, которые можно вообразить впереди».
Он полежал еще немного, думая о покойной жене, и о еще живой, и о женщине, которую когда-то любил. Здесь жила девушка, которая обслуживала их хижину. Он не спал с ней. Спал его сын, когда Чэнь уходил к священникам в храм. Так лучше. Его мысли перенеслись к другой девушке, той, которую он встретил в доме Вэньгао в Еньлине. Во время его последнего приезда туда.
Она предложила ему себя в ту весеннюю ночь во время Фестиваля пионов, стоя в коридоре у своей комнаты в луче света. Он вспоминал тот момент (яркое воспоминание!), ее юность. Он понимал тогда, что она делает. Его озарило, словно светом лампы.
Он поклонился ей и покачал головой.
– Примите мою вечную благодарность, – произнес он. – Но я не могу принять такой дар.
Теперь она, должно быть, уже давно замужем, несколько лет. Возможно, у нее есть дети. Она предложила ему свою невинность в ту ночь, охваченная горем, чтобы прибавить ему сил на время ужасного путешествия, и на Линчжоу.
Она была удивительно умной, как вспоминал Чэнь, для такого молодого человека. Даже не говоря о том, что была женщиной, девушкой. В конце концов, он и раньше встречал умных женщин.
Слишком большой дар она предложила. Он подумал, что ему всегда легче было дарить подарки, чем принимать их. И он не следовал учению Тайного Пути, занимаясь любовью. (Это делал император, как всем известно.) Нельзя проводить ночь с женщиной, всегда считал Лу Чэнь, ради той мистической силы, которую ты якобы можешь получить от нее.
Это делают ради наслаждения, которое вы с ней можете разделить.
Он никогда не следовал доктринам. Это надо признать. Он так и сказал здешним священникам во время его первого визита, когда они звонили в свой единственный высокий колокол и молились. Он помолился вместе с ними. Искренне, но по-своему. Его собственные доктрины связаны с состраданием, мазками кисти в словах, рисованием, беседами, прочной дружбой, семьей. Смехом. Музыкой. Служением империи. Вином. Красотой женщин и рек под звездами. Даже если тебе кажется, что находишься у легендарных Красных Скал, а в действительности это не так.
Необходимо уметь смеяться и над собой тоже.
Глядя на светлое небо на востоке, он улыбнулся. Это хорошее воспоминание, тот коридор в доме Си Вэньгао много весен назад. Она проявила щедрость, а он – добродетельность. Можно держаться за подобные мгновения, протягивать их к утреннему свету.
Пора вставать, пока жара не стала одуряющей. Он надел свою грубую одежду, изношенную до дыр, ставшую слишком просторной для него, так как он похудел. Надел шляпу, как всегда заколол редеющие волосы. Теперь он уже делал это, не глядя в зеркало. Зажег свечи, налил три чашки вина, помолился за души своих родителей и за душу жены у маленького алтаря, который они соорудили здесь, на краю света. Помолился за призрак женщины. Чтобы то, за что ей отказано в упокоении, стало легче, было прощено и забыто.
Ма уже встал раньше, как всегда. Он поставил на огонь рис и каштаны в передней комнате и подогрел желтое вино для отца.
– Думаю, мы сегодня опять увидим солнце, – объявил Лу Чэнь. – Предлагаю собрать наш отряд диких бандитов и штурмовать крепость злобного властителя этих мест.
– Мы это делали вчера, – ответил сын, улыбаясь в ответ.
Его наложницы завывали на женской половине доме как призраки непогребенных. Кай Чжэнь, помощник первого министра Катая – до этого утра – слышал их на противоположной стороне внутреннего двора. Их голоса сплетались и немелодично контрастировали. У него был большой дом (он имел несколько больших домов), но они плакали очень громко.