— Вышло очень эффектно, да, Сергей? — обратился ко мне Председатель.
Я мрачно сплюнул.
— Не хотите воевать за Отечество? Неужели Родина для вас — пустой звук?
Я постарался взять себя в руки и устало посмотрел на своего пленителя:
— Хотел всего лишь увидеть свой дом.
— Мы еще покажем вам дом, — кивая, заверил меня Председатель.
— И потом хотел пойти воевать сам, — перебил я его.
— Так мы тебе в этом поможем! — улыбнулся толстяк.
— Идите вы все! — зло бросил я. — Помощники, вашу мать!
— Ну что же вы, Сергей, ругаетесь…
Я резко вытянул руки перед собой:
— Ничего не видите?
Толстяк в замешательстве переводил взгляд с меня на охрану и обратно.
— Это, мать вашу, кукольные веревочки! — просветил я его. — Выходят из моих ладошек и к вам в руки тянутся…
— Опять шутите, — нахмурился Председатель. — Делаете из нас врагов?
— Как мне называть тех, кто сломал всю мою жизнь?
— Вы все поймете. Это не зря, — невозмутимо продекламировал Председатель.
— Конечно, — кисло сказал я и снова сплюнул.
— Продолжим разговор в другом месте, — повысил голос Председатель, и кто-то сзади вонзил мне в затылок чистую тьму.
Очнулся я действительно в совершенно другом месте. Оглядевшись, понял, что одежду с меня успели снять, причем целиком. Ощущения говорили, что прошло не более двух часов. Значит, я еще в столице. Вот только где?
Помещение, в котором стояла койка, было залито пронзительным белым светом. Я сел, свесив ноги на пол. Поверхность оказалась мягкой и теплой. Вспомнились описания психиатрических лечебниц за границей. Там тоже любили делать мягкие стены и двери без ручек.
Как же вы будете ломать меня? Что, по вашему мнению, сможет повлиять на решение ни при каких условиях не помогать вам?
Двери бесшумно разъехались, впуская в помещение Председателя. Рядом с ним шли три его телохранителя, а позади — щуплый парень моего возраста.
— Не советую подходить к нему! — услышал я знакомый писклявый голос, принадлежал он, несомненно, этому тщедушному пареньку. — Он зол, может выкинуть что-нибудь…
Я сжал кулаки. Сейчас ведь действительно как выкину чего-нибудь! Попляшете все у меня.
Кровожадные мысли продержались недолго — сказывалась непонятная слабость во всем теле.
— Теперь можно и поговорить, да? — подмигнул мне Председатель. Его добродушие по-прежнему было насквозь фальшивым.
— Давайте поговорим, — вздохнул я.
Снова в голове висела сценка из дешевого боевика. Героя пытают, но он не колется…
— Вы знаете, почему находитесь здесь, не так ли?
— Да, знаю, — легко согласился я. — У меня на это масса причин.
— Ну, расскажите, — хмыкнул Председатель и скрестил на груди пухлые руки.
Сначала я не хотел ничего рассказывать, но потом бросил взгляд на щуплого и понял, что все равно скрыть ничего не удастся.
— Вы меня создали и водили через разные опасные места, чтобы натренировать и использовать в своих целях. И вот вам удалось меня выловить и доставить сюда. Только одна ошибочка, уважаемый Председатель. Я не стану работать на вас. Никогда.
— Не будьте так категоричны, Сергей, — хмыкнул Председатель. — Я знаю, что собственная жизнь для вас ничего не значит, и сколько вас ни пытай — мы ничего не добьемся. Насильно мил не будешь. Я хочу сказать о другом.
— Шантаж? — поднял я брови.
— При чем здесь шантаж? — поморщился Председатель. — Война, Сергей. Война.
Толстяк выдержал паузу, многозначительно посмотрел на меня, затем продолжил:
— Пока мы разговариваем тут, гибнут люди. Тысячи людей. Не подозревающих ни о ваших талантах, ни о ваших комплексах. А их можно спасти. Войну можно остановить, Сергей. Для этого мы и курировали вас. Только в вашей власти покончить с кровавой усобицей. Раз и навсегда!
Столько пафоса было в этих словах, что я невольно нахмурился.
— Всегда мечтал, чтобы меня курировали, — фыркнул я. — Ангелочки-хранители, блин!
— Не сердитесь, Сергей, — мягким голосом сказал Председатель. — Мы вынуждены были подвергать вас испытаниям и развивать ваши способности! Страх, переживания, сомнения — необходимые условия для роста. Жизнь — лучшая из школ.
— Зачем вы отправили меня в Забвение? Почему с такой злобой отзывались обо мне тогда?
— Ты обрел силу там, Сергей! Ради Колодца и ради того, чтобы ты смог летать, мы и отправили тебя туда! — Председатель как-то легко перешел на «ты», снова напоминая о той последней фразе, которую он произнес, ломая мне нос в здании космопорта.