За два дня селение привели в порядок: тела похоронили, следы недавней бойни практически ликвидировали. Ожесточенные и усталые люди принялись отстраивать свой кусочек мира заново. Один бой, одна атака — и старая жизнь в очередной раз превратилась в пепел. Потерять свободу, цивилизацию, друзей… А теперь, после такого ослабления клана, утратить еще и надежду на то, что остальные банды присоединятся к нам, чтобы атаковать станцию.
Мы удалялись от знакомых мест. Горы остались по левую руку, дорога постепенно шла вниз. Поля и редколесье сменялись болотами и буреломом. Над лесом стояла тишина, лишь изредка нарушаемая теньканьем птиц и шелестом листвы. Один раз мы услышали громкий хруст и схватились за оружие, но зверь или человек так и не появились.
Кед уверенно вел нас на восток. Если бы капитан не прибыл в Забвение на одном транспорте со мной, я бы подумал, что он уже давно живет здесь. Также Кед обходил стороной известные ему селения и старался избежать дорог и тропинок. Шли напрямик через лес, протискиваясь через молодой ельник и сплетения ивовых кустов. Лес здесь некогда повалила сильная буря — многие деревья были сломаны, то тут, то там виднелись вывороченные с пластами земли массивные корни. Неудивительно, что теперь эту местность активно заполоняла ива.
Через несколько часов пути Мишу словно подменили. Он начал ныть, жаловаться на уставшие ноги, бурчать себе под нос. Я не обращал внимания на смену настроения товарища. Я вообще шел словно в полусне. Пресытившийся впечатлениями и утомленный мозг не запоминал толком ни дорогу, ни местность вокруг.
Несколько раз я пытался выспросить у Кеда, откуда он знает дорогу. Кед безмолвствовал. Впрочем, он частенько отмалчивался еще в селении. То изображал непонимание и снова начинал играть того тупого детину, которым прикидывался сразу по прибытии на остров, то просто уходил, не говоря ни слова, по своим делам.
То, что я быстро исцелился после удара по голове и укусов червей, не удивляло. Всегда замечал за собой такие способности, вот только по-настоящему серьезных ран мне еще получать не доводилось.
А в остальном вопросов было много. Кто и зачем «проверяет» меня? Те же силы, что преследовали меня на свободе, или нет? Как все это связано с Колодцем и Кедом? И зачем вообще нужен поход в Колодец?
То, что цель — далеко не месть, я не сомневался. Но в чем тогда мотив?
Я мельком поглядывал на Кеда и силился прочитать его намерения. Правда не открывалась мне. Все, что связано с моей судьбой, увидеть почти невозможно. Но я же видел Пашку, Наташу… Неужели дар угасает?
Миша, шедший слева от меня, остановился.
— Погодите! — Он сел на корточки и быстро вырвал куст багульника.
— Ты чего? — хмуро обратился к нему Кед.
— Надо! — уклонился от ответа Миша, затем встал и как ни в чем не бывало пошел дальше.
— Зачем тебе эти ветки?
— К больным местам прикладывать. Помогает!
Кед фыркнул и выругался. Я мысленно посоветовал Мише приложить ветку к голове — вдруг действительно поможет?
Двинулись дальше. Миша продолжал ныть.
Постепенно траву и кусты черники сменил сплошной ковер мха. Почва стала влажной, в обуви теперь противно чавкала вода. Деревья поредели, стали тоньше и как-то слабее.
День между тем кончался. Солнце уже зашло, и над лесом растекался вечерний полумрак. Кед приказал разбить лагерь. Обосновались на относительно сухом клочке земли с двумя сосенками посередине.
Странный поход. Два человека рядом со мной. И не друзья, и не приятели — просто товарищи по несчастью. Отвлеченных тем для разговора я найти не мог. А если спросить о деле, то ответов все равно не дождусь. Бред.
Я жевал вяленое мясо и смотрел, как закипает вода в сооруженном из консервной банки котелке. Мысли уносились за дымом костра куда-то вверх, в темные глубины звездного неба.
Нет в мире справедливости. Нет счастья. Нет радости.
А есть лишь судьба, несущая потери и грусть. И плывешь по течению, не в силах что-то поменять. Выбор, когда он у меня был, я всегда делал правильно. Почему же я здесь — в Забвении? Всеми позабытый, почти лишенный гражданских прав и слившийся с природой, как Робинзон Крузо. Зачем мне дорога в подземелья? Зачем сражения с другими грязными бандами на потеху солдатам со станции?
Так в молчании и легли спать. Дежурить остался Миша. В середине ночи он разбудил меня, и я сменил его на посту. Не до конца зажившие раны на ногах побаливали, так же, впрочем, как и голова. В волосах застряла ветка. Я выудил ее из спутанных кудрей и отбросил во тьму.