На футболке Джоуи Коммонера был изображен кричащий неоновый череп в куче кроваво-красных роз. Бет не знала названия группы, которую символизировал рисунок. Она не слушала метал и не интересовалась мертвецами. Да и Джоуи тоже. Девушка готова была побиться об заклад, что он купил эту футболку лишь из-за рисунка. Он любил такие картинки.
Он остановился в ярде от нее, не заглушив ревущий и чихающий двигатель. Сочетание футболки и шлема показалось Бет причудливым. Шлем был черным, глянцевым, с зеркальным забралом. В нем Джоуи напоминал какое-то насекомое. Не видя лица, человек невольно обращал внимание на футболку. На череп.
Джоуи снял шлем, и Бет расслабилась. Прежний Джоуи. Длинные светлые волосы под шлемом свалялись, но первый же порыв ветра растрепал их над плечами. Ему было девятнадцать, но выглядел он младше. Круглые щеки и задержавшиеся подростковые угри. Джоуи очень хотелось выглядеть опасным парнем, но природа не желала содействовать ему в этом. Природе было угодно, чтобы дерзость Джоуи выглядела капризностью, а враждебность — обидчивостью.
Он стоял, зажав мотоцикл между ног, ожидая, что скажет Бет. За его спиной заходило солнце.
Бет вдруг почувствовала, что ее сердце бешено колотится, словно она перебрала кофе. Голова слегка кружилась. Она нервничала.
— По телефону мне показалось, что ты сердишься, — начал Джоуи, почувствовав, что тишина затянулась.
Бет вспомнила все оскорбления, которые придумала с тех пор, как вышла от доктора Уилера. Но красноречие покинуло ее. Она перешла сразу к делу:
— Ты мне трипак подкинул, ублюдок!
Удивительно, но он улыбнулся:
— Гонишь?
— Не гоню, на хрен! Ты меня заразил!
Он переварил информацию.
— То-то я думал… — произнес он с той же нагловатой улыбочкой.
— Чего ты думал?!
— Ну, мне немного больно…
— Что больно?
— Когда я ссу, — ответил он тоном двенадцатилетнего мальчишки.
Бет закатила глаза. Безнадежен, абсолютно безнадежен. «Мне больно, когда я ссу». Какого хрена! Что теперь, жалеть его?
— Джоуи, с кем ты трахался?
— Ни с кем! — обиженно воскликнул он.
— Ни с кем? А трипак от кого подхватил?
Он задумался.
— В прошлом году, — вспомнил он, — мой двоюродный брат возил меня в одно заведение. В Такоме.
— Заведение? Бордель, что ли?
— Вроде того.
— Бордель в Такоме?
— Ну да. Нам обязательно это обсуждать?
Бет поняла, что все время переспрашивает его и едва не повторила последнюю фразу: «Нам обязательно это обсуждать?» Тогда она собрала в кулак остатки самообладания:
— Джоуи, ты трахнул проститутку в Такоме и заразил меня гонореей. Я зла на тебя.
— Тогда мы с тобой еще не встречались, — оправдался он и добавил нехотя, как показалось Бет: — Прости.
— За «прости» лекарств не купишь. — Она отвернулась. — Это мерзко.
— Прости. Ладно? Что мне еще сказать? Прости. — Он сдвинулся вперед на сиденье «ямахи». — Залезай.
Ей хотелось ответить «нет». Слишком просто все выходило. Нельзя, чтобы он отделался одним «Прости. Залезай».
Или все на самом деле было просто и он мог этим отделаться?
Она почувствовала, как внутри, в пустоте, перевернулось что-то тяжелое.
— Краску купила? — спросил Джоуи.
Пакет в руке выдавал ее. Она протянула его Джоуи.
— Отлично.
Он стал выжимать стартер, пока мотор не заревел на высоких оборотах. Надел шлем. Второй шлем был прицеплен к мотоциклу. Бет надела его на голову, заправив волосы.
Садясь на мотоцикл, она вдруг почувствовала прилив радости… загадочный, опьяняющий восторг от совершения дурного поступка. Она совершала серьезную ошибку и делала это намеренно.
— Живее. — Голос Джоуи был приглушен забралом и тонул в реве мотора. — Почти стемнело.
Она крепко обхватила мотоцикл ногами, а руками вцепилась в плоть и кости его бедер.
От него пахло кожей, машинным маслом, потом и ветром.
Бет вспомнила болтовню с одноклассницами, жаркие телефонные разговоры, неизбежный вопрос: «А ты его любишь?» Этот же вопрос звучал сейчас в ее голове, по-девчачьи звонко и стыдливо. «А ты его любишь, любишь его, любишь?»
Сперва она подумала, что сама мысль об этом была нелепой, даже оскорбительной. Любить Джоуи Коммонера? Эти слова плохо вязались друг с другом. Бет казалось, что любить его совершенно невозможно, это все равно что любить… ну, подвязочную змею, например, или рыболовный магазин, или банку машинного масла. То, что может нравиться только непривередливому мальчишке.