Мужчина рассмеялся.
- Что ж, думаю, мы это устроим. Теперь я вас покину. Скоро придет медсестра с завтраком, а после вы отдохнете, потому что день предстоит тяжелым. И путешествие - не из легких. Постарайтесь ни о чем не думать, и тогда не будет никаких проблем.
Не думать. Не говорить. Почему бы вместо меня не показать олигарху труп?
Но озвучивать эту идею я не стала. Радуясь, что доктор ушел, я принялась ждать обещанного завтрака, потому что действительно очень хотелось есть. И голова все еще болела. Может, есть смысл попросить у медсестры таблетку?
Меня покормили кашей на воде, овощами и двумя бутербродами. На десерт дали кофе с конфетой. В целом я наелась и даже какой-то частью сознания успела понять, что было вкусно. Из головы никак не выходили мысли обо всем происходящем, в ушах стоял подслушанный разговор.
Мне снова поставили капельницу. Как объяснили, восстанавливающую. Но я подозреваю, только для того, чтобы я не могла начать ходить по палате. Она, к слову, была достаточно просторной, но вот окон в ней совсем не было. Оснащенная по последнему слову медицинской техники кушетка, стул возле нее. В углу - столик, на котором умещалась небольшая прозрачная вазочка с искусственной ромашкой. Все было, разумеется, светлым, как и положено больнице. Ни телевизора, ни электронной книги в палате не было.
И вскоре выяснилось, что единственно возможное времяпрепровождение - сон. Тревожный, беспокойный, обрывочный, но сон. Был ли в этом сне эффект от капельницы, или же я просто была слишком потрясена всем произошедшим, не знаю. Но факт есть факт: когда утром меня растолкали и заставили надеть какие-то вещи, я даже не могла вспомнить, как уснула и о чем думала накануне.
Подчиняясь приказу медсестры, я быстро надела какое-то светлое платье, заплела волосы в пучок, неумело скрепив его шпильками, сунула ноги в простые бежевые балетки и не забыла надеть очки. Но женщина укоризненно покачала головой:
- Нет, мисс Торрино, очки придется оставить.
Я растерялась:
- Как? Я ничего не вижу без них!
- Таков приказ. Простите, но очки вы должны оставить.
- Я знаю, мне говорили, но не сейчас же! Я действительно ничего не вижу! Все - цветные пятна. Я не могу различить тот или иной объект, не вижу движения. Ничего! Весь мир - как измазанный красками листок. В этих очках наноиглы, они посылают импульсы в мозг, и фактически зрительную информацию я считываю напрямую мозгом, а не глазами.
Хотя объективно я не знаю, в чем разница. Зрительные образы мне доступны.
- Сожалею, мисс Торрино, но очки вы должны оставить.
Да что они заладили “должны оставить”?! Я даже не дойду до места назначения без них! И уж тем более не смогу выпить кофе, изображая из себя претендентку на руку и сердце богатого холостяка.
Но очки я сняла и положила на тумбочку. Я чувствовала себя беззащитной без них, потому как все сразу же потускнело. Я услышала характерное потрескивание: это датчики в оправе, почувствовав отсутствие обратной связи, свернули стекла.
- Спасибо, мисс Торрино, - проговорила медсестра. - Следуйте за мной.
Я несколько раз крутанулась, чтобы понять, куда именно, но бесполезно. Какие-то расплывчатые пятна были, но если бы у нее хоть халат красный был! А то белое на белом…
- Да, вы и правда ничего не видите, - вздохнула женщина. - Что ж, опирайтесь на мою руку и ничего не бойтесь.
Так мы и вышли на улицу, как я поняла. Вообще, когда доктор сказал про побережье Белого моря, мне сразу же причудились морозы, как на картинке в учебнике. Но, конечно, это был не полярный круг, и даже зимой здесь царил мягкий теплый климат. Я вполне комфортно чувствовала себя в тонком платье. Хотя легкий ветерок все же чувствовала.
Меня посадили в машину, на заднее сиденье, судя по всему, и захлопнули дверь. Я явно была одна, не считая водителя, но был ли кто-то рядом с ним, сказать не могла. В темном салоне все сливалось в одно большое пятно.
Ехали мы недолго, может, полчаса. Даже не успела заболеть спина. А я уже почти не боялась, потому как бывает, приходит такой момент, и все - больше нет ни страха, ни волнения. Только тупое безразличие, граничащее с любопытством и одновременно с желанием, чтобы все скорее кончилось. Так или иначе.
Отсутствие картинки перед глазами только усиливало все эти чувства.
Машина остановилась, открылась дверь и меня, по-прежнему не говоря ни слова, заставили выйти и куда-то повели. Я не задавала вопросов и не пыталась говорить, помня о предупреждении доктора, хотя знать, что происходит, очень хотелось. Под ногами я почувствовала прохладу даже через балетки, а по ощущениям и внезапно изменившимся краскам - мы входили в какое-то помещение. Тихое жужжание донеслось мне вслед, будто… будто закрывались двери. Мы в самолете?
- Сюда, садитесь, мисс Торрино, - голос был мне не знаком, но откуда-то говорящий знал мое имя.
- У вас на бейдже написано, - словно прочтя мои мысли, сообщил он.
Судя по всему, парень. Может, даже молодой.
Кресло, в которое меня усадили, было глубоким и удобным. Сверху, жужжа, опустилась какая-то штука, напомнившая мне страховку на аттракционах. Я не слышала о таких мерах безопасности в самолетах, но не исключала, что таковые существуют.
- Полет продлится минут двадцать с небольшим. Будет трясти, будет небольшая перегрузка. Не пугайтесь. Если пойдет носом кровь, нажмите вот эту кнопку.
Он взял мою руку и приложил к кнопке, располагавшейся спереди, на небольшой панельке поручней.
- Справитесь?
Я кивнула, памятуя о том, что разговаривать ни с кем нельзя.
Парень отошел, оставив меня в одиночестве, в мешанине из каких-то темно-серых красок и ярких огоньков. Я крепко сжала поручни, готовая ко всему. Будь что будет!
Когда мы с легким гулом оторвались от земли (во всяком случае, я предположила, что взлетели), я принялась вспоминать, что же мне известно о перегрузках. Выходило так, что в пассажирских самолетах перегрузок быть не может от слова “совсем”. А вот в военных - запросто. Но зачем кандидаток на руку, сердце и кошелек таинственного серого кардинала везти на военном самолете? Бред какой-то.
А трясло будь здоров. К счастью, с вестибулярным аппаратом у меня проблем не было, несмотря на отвратное зрение. Странно конечно, но в этот раз моя странность сослужила мне неплохую службу. Полет я перенесла нормально. Ни головокружения, ни тошноты. Лишь облегчение, когда все замерло и затихло. И страховочные поручни поднялись.
Мне помогли подняться, и я удивилась, что все предупреждены о моем состоянии. Мелькали краски, расплывчатые силуэты людей. Движение я замечала лишь тогда, когда оно было медленным. Но помогало то, что на фоне темно-серых стен ходили люди, одетые в белое. Врачи? Нет, вряд ли. Обслуживающий персонал?
Неожиданно все сменилось белым. Я даже зажмурилась; глазам было некомфортно поначалу. Меня подвели к стулу и усадили. И почти сразу же пододвинули чашку с горячим ароматным кофе. Тот же парень наклонился и шепнул:
- Мисс Торрино, не выдавайте вашей болезни. Делайте вид, что просто устали. Пейте кофе, тарелка с закусками прямо перед вами, постарайтесь не выдать, что видите вы плохо. Вам нужно посидеть совсем немного, когда все кончится, вас доставят обратно.
Я кивнула. Поднесла чашку к губам и отпила. Даже повертела головой, якобы осматриваясь.
- Вы молодец, - парень удовлетворенно хмыкнул. - До встречи на обратном пути.
Его слова вселили в меня уверенность. И я даже неуверенно протянула руку к тарелке, опасаясь не нащупать с первого раза угощение…
Глава вторая. Невеста поневоле
Грейстон
Грейстон слишком много работал. Это понимал он сам, об этом говорил император, это подтверждал Эргар. Но ему нравилась его работа, что бы ни писали на этот счет в прессе и что бы ни говорили клеветники. Да, жестокость никогда не вселяла в него воодушевление, но куда ж без нее, когда ты ответственен за четверть галактики, а в ней - самые разные миры, от развитых, до совершенно диких. Приходится проявлять жесткость.