Сейчас, лежа на холодном камне, я мог рассуждать здраво. Благо времени хватало. Только теперь я понимал, что разъединили нас с Карланисом не зря. Вместе мы составляли огромную угрозу.
Вот только в возможность соединения после стольких лет, я не верил. Слова, сказанные однажды и оставившие в груди шрамы, навсегда останутся в душе. И сколько не извиняйся осадок не вычерпать.
Марина
Путешествие стало утомлять. Казавшиеся раньше прекрасными звездные просторы вызывали тошноту, хотелось уже вступить на твердую землю и ощутить дуновение ветра.
Ко всему прочему Маришка окончательно перебралась ко мне в каюту и даже соорудила себе что-то наподобие кокона в углу. Как объяснил капитан, что так многие дети с Хентеры защищают свое сознание от стороннего проникновения, пока еще не умеют контролировать себя и бояться причинить вред другим своею силой.
Карланис также был молчалив и сдержан, он шел на поправку медленно, поскольку Мара, в конечном счете, отказалась его лечить и все из-за нескольких нечаянно брошенных фраз. Цверг имел неосторожность сказать о красоте женщины и нежности ее рук. Вот только сомневаюсь я, что фраза это была случайной. Карланису явно нравилось смущать мою подругу. При этом он испытывал большое удовольствие, о чем говорила улыбка до ушей либо слегка прищуренный оценивающий взгляд.
Ко мне цверг относился достаточно ровно. Пару раз случались, правда, странные инциденты.
Тем утром мужчина, почувствовав себя полностью здоровым, отправился на разведку по кораблю. Капитан этому не препятствовал, поскольку все тайное (записи, карты и тп) всегда находилось в голове самого Ноу Бирмана. Его раса отличалась феноменальной памятью.
Мы наткнулись друг на друга, как в лучших комедийных историях, столкнулись можно сказать лбами. Вот только из-за высоты роста мужчины, я уперлась ему в грудь.
Подняв взгляд и пытаясь извиниться, я осеклась на полуслове, поскольку на меня смотрели затуманенными стеклянными глазами. Такой же взгляд у Карланиса был время от времени, когда мы летели на Марину с Земли.
Я испугалась, отступила. Расстояние между нами благотворно повлияло на мужчину, и он снова смотрел на меня здраво.
Еще одним таким звоночком, которому я также не придавала особого значения, стали объятия, благодаря которым я сохранила голову и здоровье, а Карланис получил дополнительные дни в медицинском блоке.
Под самый вечер, когда мы возвращались все вместе с ужина, а капитан расслабленный почти засыпал за своим пультом управления (он любил перекусить прямо на рабочем месте, куда постепенно перебрались и мы), случилось нападение. Наш корабль вдруг затрясся и пошел крином. Верхняя часть обшивки была повреждена, и сверху на нас посыпался потолок. Карланис успел заслонить меня своим телом.
Мара шла чуть впереди, потому ее не задело, но испугалась девушка знатно.
Прямо надо мной нависла тень. Иногда я замечала мельком некое существо, но до сегодняшнего момента полагала, что видения — игра моего воображения. Это создание являлось бледной копией своего хозяина, но сейчас существовало самостоятельно. Карланис лишенный своей тени не испытывал неудобств, как впрочем и его суть. Она спокойно разгуливала по кораблю, рассматривая обстановку, подмечая все детали и оставаясь незаметной. Только вернуться к хозяину временно не могла.
Создание изучало меня с неподдельным интересом. Глаза то и дело опускались вниз, оценивая мой небольшой рост, и возвращались назад, внимательно осматривая каждый штрих на моем лице. И если бы он не был столь прозрачен, я бы точно перепутала его с цвергом. Но было еще одно но, это существо, в отличие от мужчиины было искреннее в своих порывах, что просто чувствовалось с первой секунды, проведенной в его обществе. Словно ребенок, познающий мир, сейчас оставшись без опеки, тень вела собственную жизнь. Наслаждалась ею.
Как реагировать и на что способно бестелесное создание, я не знала, потому просто замерла под внимательным взглядом. Пока прозрачная копия цверга не протянула мне свою руку, предлагая взять возникший из ниоткуда цветок, такой же прозрачный, как и сама тень. Стоило дотронуться пальцами, и он расцвел всеми цветами радуги, а также затвердел. В космической черноте я уже совершенно позабыла ее оттенки. Стеклянный цветок переливался различными оттенками на моей ладони, завораживая и погружая в некую прострацию, где не было боли и сомнений.