Цверги встали на сторону своих первых союзников, а значит и на мою тоже. Постепенно, я завоевал симпатию и расположение практических всех основных сил галактики, часть из которых мало волновало мое происхождение, больше заботили прежние заслуги и кровь на моих руках. Они просто боялись. А те, что вначале воздержались, приняли сторону большинства.
Одон с ужасом наблюдал, как власть перетекает в мои руки. Но преклонить колено он не мог, хотя и понимал, что это лучшее решение. Единственное, что он произнес, стала фраза, что застала вздрогнуть мою душу.
— Нужно решение умирающего императора.
Отец находился при смерти с тех самых пор, как меня в бессознательном состоянии доставили на Марину. Я не верил, что это простое совпадение.
Коридоры мелькали один за другим. Они всегда казались мне нескончаемыми и бессмысленными, но добраться до покоев отца по-другому было не возможно. Он всегда боялся ножа воткнутого в спину.
Мне не требовалось охраны, хотя я опасался гнева дяди за устроенное представление на совете галактики.
Широкая дверь отворилась, и я, словно переместился на десятки лет назад, увидев деда. Отец сильно постарел за последние полгода. Совершенно беспомощный он лежал на своей кровати и тянул ко мне костлявую руку. Его организм не принимал пищи и не усваивал белковых коктейлей. Лекарства и заговоры на восстановление энергетической оболочки также не приносили должного результата. Я прекрасно понимал, что это яд.
— Кто? — спросил, нагибаясь к самому уху Барона. И тот вздрогнул. Глаза наполнились слезами, а губы задрожали. Мужчина попытался ответить, но слова не имели звуков.
Одон протянул кружку с водой, прежде отпив из нее, показывая тем самым, что жидкость безопасна.
Промочив высохшее горло, император Дит произнес только одно имя, о котором я уже догадывался.
— Каин, — Барон закашлялся.
Мой нерасторопный и всеми оберегаемый брат вдруг превратился в чудовище, что способно отправить собственного отца.
Я просидел с ним до самого вечера, пока комната не наполнилась красным закатным светом. Ветер, что освежал помещение, становился прохладнее. День покидал свои покои, уступая свое место ночи.
Несколько раз я пытался перестроить жизненные потоки императора, но неизвестный мне яд оказался сильнее. Он выжег напрочь тонкие нити силы марианца, которому оставалось жить несколько дней.
Только на смертном одре Барон Дит сказал то, что я так мечтал услышать подростком. Но обращался мужчина не ко мне, а к брату.
— Одон, видишь на трон сел тот, кого я желал на нем видеть.
Это откровение грузом легко на мои плечи. Человек, что безумно любил мою мать, не отверг ее, а спрятал в храме, дабы сохранить женщине жизнь. Человек, что притворялся ненавидящим собственного сына, всеми способами старался посадить отпрыска на трон. Методы были жестокими, а уроки полными крови и слез.
У отца было собственное видение ситуации. Очевидно, он предполагал подобное развитие событий. Именно, поэтому отдал Амелис мне, а не Гору. Ведь она один из козырей в рукаве отца, что способна посадить меня законно на трон императора Марины.
Киан Гор Дит — это имя набатом стучало у меня в висках. Ненависть наполняла глаза кровью, а душу рвала на куски. Заговор, что устроил брат, очевидно, с неожиданно вернувшейся матерью, приводил меня в ужас. Каким бы монстром я не являлся, никогда не посмел отравить человека, что породил меня.
Марина вместе с Карланисом находились в плену у наемников брата. Одним поступком он убрал с пути конкурента с Юты и, думаю, хотел, отравив меня, жениться на землянке. Тем самым усилив свои позиции власти, он смог бы назваться законным правителем марианской империи. Вот только справился бы брат с целой галактикой?!
На рассвете, когда солнце только показалось из-за горизонта, а ветер тихо дремал в горных склонах, прежний император умер, передав власть своему старшему сыну Александру.
Марина
Тень теперь не покидала меня ни днем, ни ночью. Он, как телохранитель, следовал за мною повсюду. Хотя в трюме и передвигаться особо было негде, а из подстерегающих бед только нависающие ящики да возможный приход охраны. Создание туманов будто чувствовало надвигающуюся опасность
Карланис злился, но не мог ничего с этим поделать. Единственное, о чем мужчина мне поведал, что теперь тень принадлежит частично мне, поскольку обряд связал нас.
Последние несколько дней Лан молчал и обдумывал что-то. Периодически он резко вскакивал и начинал ходить кругами, хватаясь за костяную корону. Волнение передавалось и мне, но в этот момент рядом появлялся тень, который вел себя более сдержано. В то же время он был одержим мной, словно я великая драгоценность, что необходимо охранять от всяких неприятностей, в том числе и волнений. С возникновением тени прочие неприятности уходили на другой план, поскольку отражение Карланиса пугала сильнее.