Утром у меня было "окно" в расписании, я мог бы еще два часика поспать, однако, новая жизнь требовала решительности и мужества. Я вскочил, взбодрился ледяной водой и отправился в институт, неся заложенные в тетрадь с конспектами листки своего проекта. Я нашел Кухаревского на кафедре.. Юрий Васильевич оказался свободен и охотно посмотрел мои наметки Он все принял безоговорочно, вспомнил, что видел на кафедре электротехники ящик с трофейными высоковольтными конденсаторами, и обещал взять их напрокат. Потом он подписал мои эскизы.
– Когда же вы все это успели сделать, Величко? – удивился Кухаревский. – Мы с вами толковали о вашей формуле вчера. И вчера же, каюсь, я подсмотрел, как вы входили в театр с одной очаровательной девушкой с вашего курса.– Все пришло во время спектакля, – не без любования собой сообщил я.– Тогда здесь что-то не так, – улыбнулся Кухаревский. – Это выдает в вас новичка. Хороший физик ни за что не станет заниматься наукой в обществе красивой девушки. Это не мое только мнение, так считает и великий Ландау.
Оказалось, что не напрасно в прошлом семестре мы занимались практикой по стеклодувному делу... Я принес эскизы своей разрядной трубки в стеклодувную мастерскую и стал наведываться туда каждый день, все надеясь увидеть воплощенным свое творение. Дня три заказ пролежал без движения. Наконец, стеклодув сказал:
– Послушай, парень, ты мне надоел! Зря мы, что ли, накачивали вас в прошлом семестре? У тебя, помнится, недурно получалось. Вот тебе свободный верстак с горелкой, садись и делай. Сам слепишь свою каракатицу. У меня, понимаешь, завал!
Часа два, до жгучей боли в груди, я провозился, пока удалось сделать более или менее приличную трубку. Желая доказать себе, что смогу лучше, я тут без сожаления уничтожил ее. Вторая получилась такой красивой, что я не в силах унять восторг, слишком быстро вынул ее из пламени, и она вдруг со звонким коротким щелчком дала неизлечимую трещину. Поэтому следующую красавицу я долго выдерживал в приглушенном мягком пламени, а потом бережно спеленал горячей асбестовой тканью. Когда трубка остыла, я долго не мог натешиться всамделишным видом этого "чуда электроники". На землю меня спустил стеклодув:
– Ну ты даешь, Сашка! Посмотри на манометр. Ты сжег чуть не весь баллон ацетилена. Больше я тебя не пущу.
С этой своей трубкой и со схемой установки, подписанной Кухаревским, я пришел в лабораторию. Заведующий Вениамин Сергеевич Котов, известный среди студентов как просто Кот, носил очки со стеклами такой толщины и силы, что взгляд его в первую минуту устрашал... Я впервые был в этой великолепной лаборатории. Мне очень нравились стенды, где на деревянных лакированных рамах смонтированы были вакуумные системы для выполнения студентами работ -замысловатое стеклянное кружево, в узорах которого, к стыду своему, знакомым я признал разве что притертые стеклянные краны, желтые от вакуумной смазки. Где-то в недрах одного стенда с артистизмом эстрадного ударника выстукивал свое "ти-та-тита-тита" форвакуумный насос. Кот подвел меня к полуразобранному стенду в дальнем углу лаборатории.
– Здесь есть система для напуска инертных газов. Твою разрядную трубку следует припаять вот к этой вакуумной магистрали. Но сначала на место надо установить электромагнит. Кстати, он у тебя есть? Нет? Ну так поклонись на кафедре СВЧ приборов, может быть, что-нибудь подберут из уважения к Кухаревскому. Высоковольтный выпрямитель тоже добывай сам. Фотоаппарат у меня есть, и превосходный, вон там стоит... – Котов указал на старинный ящик с большим объективом, закрытым черной крышкой, при снятии которой вылетает птичка. Далее Котов вскинул худые руки на уровень очков и патетически произнес:– И заклинаю тебя, неофит! Видишь, в систему здесь впаян ртутный манометр Маклеода? Электронные вакууметры достать пока не удалось. А давление в трубке, как я понимаю, тебе нужно измерять точно? Так вот, с маклеодом – предельная осторожность! Как с девушкой, и даже деликатнее. Понял?
Довольно быстро я раздобыл и электромагнит, и высоковольтный выпрямитель. Около часа носил чемоданчиком конденсаторы из кладовки на кафедре электротехники. Несколько вечеров потом паял конденсаторную батарею, монтируя ее в корпусе списанного игнитронного выпрямителя. Дней через десять моих напряженных трудов был призван, наконец, стеклодув. Он разместил разрядную трубку в зазоре электромагнита и припаял ее патрубок на магистраль вакуумного поста. Я осознал, что нахожусь на пороге свершения... Кот отдал мне без остатка один из своих вечеров. Он научил меня работать с вакуумом, мыть систему водородом и напускать в разрядную трубку аргон или гелий, хранившиеся в волейбольных камерах с пережатой пуповиной. Мы запустили высоковольтный выпрямитель и попытались зарядить батарею. Искры шли в самых неожиданных местах. Пришлось проложить по три слоя оргстекла там, где одинарные слои были пробиты. Наконец удалось батарею зарядить. Разряд через трубку дал в междуэлектродном промежутке синюю яркую искру, вызвав у меня первое недоверие. Непохоже было, что такую непокорную и яростную искру удастся свернуть в кольцо... Но ведь еще не включен магнит! Ещё не выведены на режим ни ток, ни магнитное поле! Рано отчаиваться... Это происходило вечером в субботу. Кот посмотрел на часы, потом на меня, будто сверяя одно с другим, и махнул рукой:
– Ладно! Давай разок попробуем сегодня. А то ведь ты изведешься в воскресенье.
Мы отладили все режимы и, закрепив на штативе фотоаппарат, нацелили его на разрядную трубку. Кот поставил вместо матового стекла кассету с фотопластинкой. Потом погасил свет и снял крышку с объектива.
Давай! – скомандовал он, и я нажал кнопку. В темноте вспышка была особенно яркой. Ослепленный, я не мог бы точно сказать, увидел ли за стеклом трубки в разрядном промежутке заветное колечко. На сетчатке глаз отпечаталось яркое пятно, и только. Кот, не зажигая света, вынул кассету и прошел к верстаку, где горел красный фонарь. Оба мы склонились над ванночкой с проявителем... Фотокамера заглядывает в разрядный промежуток сбоку, в случае удачи на пластинке должна была проявиться буква "о"... Но на пластинке медленно проступал какой-то черный извивающихся червяк. Вспомнились слова Кухаревского: "Формула выведена при большом числе упрощений". Ну и ну! А радио уже передавало бой курантов на Спасской башне. Кот зажег свет, быстро обесточил оборудование и, натягивая замшевую свою кепку, сказал:
Да что это ты так весь посинел, Александр? Первый блин просто обязан быть комом. Может быть, тебе еще сотню таких комьев увидеть придется, прежде чем настоящие кругленькие пойдут... Ты лучше пораскинь мозгой, где ты мог начудить в своих расчетах.
Умом я прекрасно понимал правоту Кота. Я шагал к общежитию. Теперь не было луны, или она была за облаками. Но я чувствовал, что со мною произошло что-то похожее на недавний выход в театр. Аналогия злила меня. "Что уж такого тут похожего?" – спрашивал я себя. И вдруг понял, что теперь, как и в тот вечер, из души ушло очарование...Все воскресенье я отдал курсовой работе по электротехнике, рассчитывая токи в замысловатой электрической цепи. Не бог весть, что за трудности, однако же от мрачных мыслей эта рутинная работенка уводила. К вечеру я покончил с этим занятием, и принялся раздумывать над вчерашней неудачей. Как мне не хотелось рассказывать об этом Кухаревскому! Я должен был во всем разобраться самостоятельно...Был уже конец октября. Порой налетали дожди, и тогда вороха жухлой листвы под ногами слипались на тротуарах в пласты. На лекциях я садился теперь так, чтобы не видеть золотистые светлые косы, по-школьному связанные на затылке большим шелковым бантом. Труднее было избегать встреч на семинарских занятиях. Как ни остерегайся, но вдруг встречаешься со взглядом серо-зеленых, будто бы солнцем до дна просвеченных глаз. И снова – голова кругом, и беззвучный вскрик отчаяния, потому что счастье твое на свете без этих глаз невозможно... А Юлька всего лишь попросила у тебя на минутку справочник и спокойно ждет, пока до тебя дойдет элементарный смысл се слов. Естественно, что моя сердечная тайна уже давно не была таковой для группы, и я порой ловил на лицах других однокурсниц безмолвные пересмешки в свой адрес. Группа была осведомлена и о моей раннеспелой и кипучей научно-исследовательской деятельности. Здесь насмешек не чувствовалось, но интерес к исходу матча "Величко против молнии" носил характер выжидательного любопытства. Никто еще не знал о моей первой неудаче. Ах, как же мне нужен был успех!..И вот однажды на скучной лекции по политэкономии пришла спасительная, как мне показалось, догадка. Я придумал "завихритель". хитроумную систему электродов, которая должна была заставить того зловредного червяка с фотопластинки скушать-таки собственный хвост и превратиться в кольцо. Благо я с младых ногтей умею слесарничать, а в лаборатории Котова был отличный верстак с набором инструментов. Трех дней не прошло, как у меня уже было готова новая разрядная трубка, и стеклодув поставил ее на место прежней в зазоре магнита. Снова я старательно откачивал и промывал водородом вакуумную систему. Осталось только заполнить трубку инертным газом, выйти на режим и сделать снимок. Нетерпеливо ждал я темноты за окнами лаборатории, но Кот не мог остаться в тот вечер. Он сказал: