– В "Современнике" был? – спросила Юлия.
– Где там! Едва до постели добирался после непрерывных заседаний да визитов по высоким кабинетам.
Одиннадцать ударов... Осталась самая малость, почти успел.
– Саня, оставь расчет и пей чай. Завтра досчитаешь.
Встреча наших взглядов: "Ты так в этом уверена?" – "Почему же
нет?"
Я торопливо съел кусок торта и выпил чашку остывшего чая. Сказал, поднимаясь из-за стола:
– Юлия Николаевна, расчет готов. Обратите внимание на подчеркнутые места. На них вас могут засыпать на защите. Всего хорошего.
В прихожей на зеленом сундуке лежал небольшой кожаный чемодан. От кожаного пальто на вешалке тянуло хорошим трубочным табаком... "Итак, события вышли из-под контроля. Наш мир – слабо детерминированная система, и уж никак в нем не выстроить судьбу по собственному желанию! Не так живи, как хочется, а как Бог велит!" Вся эта премудрость глушила боль, как анальгин. Вышла в прихожую Юлия, прикрыв за собой дверь в проходную комнату. Она стояла, прислонясь спиной к двери, и смотрела на мои торопливые сборы.
– Саня, завтра поговорим?
– Едва ли... – отозвался я глухо. И вдруг вырвалось само собой: -"Что ж! Как-нибудь до весны проживу и один – без жены!.."
– Саня, пожалуйста, перестань.– "Камин затоплю, буду пить... Хорошо бы собаку купить".– Вот, значит, как ты заговорил? – вспылила Юлия.– Это не я. Это Бунин, Юлия Николаевна.
– Ну так знай, я замуж выхожу. В Ростове Головин сделал мне предложение.
– Что же ты две недели молчала, не обрадовала сразу?
– А он еще моего решения не знает. Я вот сейчас решила. Дура, я еще колебалась!.. Но теперь все. Решено.– Не очень-то и колебалась, если решила остаться здесь, поближе к будущему директору завода. Будь счастлива, Юленька!
Когда сбегал по лестнице, было такое чувство, что это я тогда ночью после дедовых похорон ухожу, что не было двух недель самообманного счастья... Ну и ливень же! Тропики в сезон дождей! А ведь сколько могло бы из этой бесполезной воды получиться первоклассного снега!.. Подумав это, я с удивлением обнаружил, что сожалею только об этом несостоявшемся снеге и ни о чем более. Жаль еще, что в общежитии нет камина, не лишне было бы прогреться после такой купели... Я уснул сразу же, едва дотащился до подушки. Но часа в три ночи меня подбросило. Сел на постели и ощутил удушье от осознания утраты.
– Что же, "Любовь и слезы" не такой уж и фиговый был фильм, папочка. Ваш треугол ь ник подобен тому, арабскому, что и следовало доказать. Как же ты смог жить дал ь ше? – Старинный автор написал бы так: "К утру со мною сделалась горячка … "А по-нынешнему – меня свалил грипп и очень сильный. Ну, и стресс был, разумеется. Стресс он и есть стресс в любом веке, как его ни назови. Почти до конца декабря я не ходил в и н ститут. На первой неделе в бреду меня преследовали кошмары. Я перевоплощался в ш а ровую молнию и переживал ее внутреннюю жизнь. Физика процессов происходила как бы в моих ощущениях, и в то же время я лихорадочно старался эти ощущения выразить на языке дифференциальных уравнений. Потом шаровая молния начинила сжиматься, во з никающие немыслимые давления и температуры уничтожали меня...
– Юля Стрельцова к тебе больному не приходила? – Нет. я ей отправил с ребятами записку. Просил извинить за невольную грубость, кот о рая вышла у меня сгоряча со стихами Бунина. – Ты ее тогда ненавидел или презирал? Только говори честно. – Сначала я сильно болел и не очень хотел жить. А потом сделаюсь так... Трудно сказать, что это было со мною. Я подходил к окну, смотревшему на площадь. Проклад ы вали газопровод, и площадь вся была изрыта траншеями. Горы рыжей глины, кучи выв о роченных старинных булыжников, и все это под обильным дождем. И здесь же тра м вайное кол ь цо, последняя остановка. Цепочки людей, пробирающихся по самодельным кладкам из булыжников и досок. Вот при созерцании этой чудной картины и приходило ко мне пон и мание, такое ясное-ясное, всего случившегося... Ты сейчас поспешила сделать вывод о подобии треугольников. Но треугольники эти далеко не одинаковы. Все три ст о роны здесь налицо – кр а савица, бедняк и богач. Но в чем была моя бедность? В том, что стипендия студента раз в двадцать меньше зарплаты директора завода? Нет, Даша, я чувствовал и осознавал свою духовную убогость. Не смог уберечь любимую девушку от соблазна. Не смог ничего убедительного противопоставить директорской зарплате и четырехко м натной квартире... Хотелось как-то подняться над собой, научиться той душевной тонкости, которой недост а чо мне в моей кончавшейся уже таганрогской жизни. Ну хоть музыку серьезную научиться понимать, что ли! – Так в чем дело? Проигрыватель и пластинки. Слушай себе. – Вот именно. Проигрыватель у нас в комнате был. Меня навестил Кухаревский, он и пр и нес хорошие пластинки. Сороковую Моцарта, Пятую Бетховена, "Зимние грезы " Чайковского. И ты знаешь ли, музыка лечила душу. Убеждала, что все не так безнаде ж но. О д нажды я выглянул в окно и увидел, что желтые лужи и озера на площади сковало льдом, и ложится на зеркальный этот лед тихий снег. Вечером я впервые вышел прог у ляться. Увидел белые трапеции крыш, снег на ветках. Вдох нул морозную свежесть. И захотелось мне в Подмосковье, захотелось новой жизни, новых ее очарований. Нет, я р е шительно созрел для Подмосковья и знал, что уже не буду духовно убогим! – Стрельцову ты еще видел . – Разумеется. Семестр же еще не кончился. В январе были экзамены, самые п о следние. И в июле мы снова собрались в Таганроге защищать свои дипломные работы и получать дипломы. Так что Юлия Николаевна Головина еще появится па страницах м е муаров. – Послушай, в Синявино ты приехал зимой 59-го. А маму встретил только в 62-м. И ты любил трех женщин. Значит, была та, которая между Юлей Стрельцовой и Женей Снежиной. Кто же она? – Потерпи, Даша, ничего не утаю.
Глава 4. БЕСЕДЫ С СОКРАТОМ
Три года до встречи с Женей...Эти три года почему-то редко тревожат память, я словно бы стыжусь там чего-то. А ведь нечего там стыдиться. Там, если угодно, становление инженера. Там Стаднюк раннего периода и мое подражание его жесткому "вычисленному" рационализму. Потом приобщение к дикой свободе с туристами-водниками, то есть крушение и этой рациональной программы. И еще, и еще там что-то в этом Же духе... Ну да, там Валерия Борисовна и наши "турецко-шведские отношения"!.. До чего бы я еще докатился без Жени? А ведь еще целых три года мне предстояло прожить без нее!В первые же свои дни в Синявине я выложил Георгию Ивановичу Стаднюку свои соображения, как следовало бы по-настоящему строить электронные пушки вроде той, которую мы с Витей Филоненко делали знойным и душным летом 58-го года именно для лаборатории Стаднюка. Я ждал восхищения, но увидел на губах нового своего шефа, руководителя моей дипломной работы, только легкую усмешку. Стаднюк взял с полки и молча протянул мне не очень толстую машинописную работу в дерматиновом переплете. То был отчет по теме "Эскиз". Бегло перелистав ее, я увидел реализованными все свои предложения. Они это уже сделали!
– Приятно знать, что вы пришли к этому самостоятельно, -улыбнулся Стаднюк. – Будем считать, что теоретическая часть вашей дипломной работы вами уже выполнена и преоригинально, должен вам сказать. Я и не догадывался, что здесь можно так использовать интеграл Дюамеля и получить на "кончике пера" то, что мы добыли экспериментально "большим потом"... Ну а теперь нам следует вместе идти дальше. Возьмете электронную пушку "Эскиз", возьмете все остальное от нашей старой лампы "Элегия", тогда вам не придется долго ждать изготовления деталей. Будете просто взрезать баллоны "Элегии" и соединять их "начинку" с новой пушкой. Разумеется, оптимального прибора здесь не получится. Но результатом вашей дипломной работы должно стать ясное понимание, что и как в этом "гибриде" изменить, чтобы получить полноценный прибор с такими параметрами, каких не имеет ни один прибор этого класса в мире. Надеюсь, так оно и будет. Вопросы есть?.. Ну тогда вам необходим помощник, и за дело. Знакомьтесь: Галина Павловна Улыбышева. Обратите внимание – редко бывает, чтобы фамилия так точно соответствовала характеру.