– Нет, на этот раз я, кажется, извалялся в самой настоящей саже, -сказал я и тут же рассказал ей о своем опрометчивом шаге.
– Ничего, это тебя подхлестнет, – улыбнулась Женя.
И опять в эту ночь приснилось мне томительное прощание в прихожей одного таганрогского дома, погруженного в лишенное способности делиться, медово-тягучее время... "А Женечка твоя как же?" -спросила Юлия не без ехидства. "Но ведь я с нею еще не знаком. Я встречу ее только через три года!" Она сказала: "Однако же. получить нейтронный выход ты уже взялся! Теперь я поняла, зачем ты зубрил астрофизику всю эту осень, ты давно намерился получить звездное вещество в лаборатории. Ты двуличный, Сашка!.." Я проснулся, задыхаясь, будто только что всплыл на поверхность из черной глубины омута... Это был уже третий или четвертый сон, в котором появлялась Юля. Как положить конец этой муке?Следующим вечером я рассказал все Жене... Днем еще колебался, нужно ли это делать... Но вот уложили детей и были одни на кухне.
Соседи, захваченные фигурным катанием, предоставили нам эту редкую возможность. Непонятное вдохновение вдруг толкнуло меня к исповеди...
– ... снится же вот такое, черт знает что, ничего поделать на могу! – заключил я с мучительной улыбкой пересказ своих снов. – Как от этого избавиться, скажи?
Чем тебе помочь и зачем? – ответила Женя. – Ты ведь мне тоже не сможешь помочь. У меня ситуация куда сложнее. Я так наяву пьянею, когда в редакцию входит один человек. Это писатель, большой и хороший писатель. В нем все любо мне помимо моей воли. Его рассказы и статьи, и улыбка, и образ мыслей, и манера одеваться, какой-то тонкий вкус в сочетании изящества и небрежности в одежде. От тебя я гак и не смогла добиться ничего подобного. Небрежности, хоть отбавляй, а об изяществе и не спрашивай... Я знаю, что очень ему нравлюсь. И нет ни разрешения, ни конца моему мучению.
Сказав все это, Женя мучительно покраснела и замолкла. У меня сбилось дыхание и запульсировала жилка на виске. Тихо гудела колонка, и текла струйка теплой воды. Женя намыливала тарелки и тут же споласкивала одну за другой... Открывшись, каждый из нас ждал суда, но не торопился судить сам... Мы и уснули в тот раз, лежа рядом, но не прикасаясь друг к другу, словно бы эти взаимные признания уже развели нас. Среди ночи я проснулся и увидел над собой в полутьме Женино лицо, размягченное сном и тревогой. Я притянул ее к себе и поцеловал. Ее ответ на мое безмолвное покаяние стал началом какой-то ненасытности чувства, горячечного жара обоих, какого-то взаимного бреда. Каждый словно бы стремился порывом преданности избыть свою вину...И все у нас после этого вроде бы вернулось к прежнему, спокойному и бесценному, свечению семейного счастья. А через неделю оглушительно щелкнул плазменный "кнут".Утром работница информационного отдела принесла Пересвето-ву для просмотра и оценки стопку свежих зарубежных журналов. Через полчаса Пересветов стукнул кулаком в стенку, перед которой я сидел. Это означало: "Зайди!" Я оторвался от своих выкладок и вошел в ка-бинетик. Такого выражения лица я еще не знал у Пересветова. Сожаление, восхищение или презрение – что это в его взгляде? Он молча протянул мне тяжелый глянцевый том "APPLIED PHYSICS". И я прочел на раскрытой им странице "Whip-effect in Helium Plasma". До меня не сразу дошел смысл первого слова в заголовке статьи. И тут словно бы меня огрели кнутом, и сразу понятно стало выражение лица Алешки Пересветова, так пристрастно ждавшего моей реакции. "Эффект кнута в гелиевой плазме"!..– Ну что, дождался, голубчик? – спросил Пересветов ядовитым и даже издевающимся тоном. – Так тебе и надо, лопух несчастный. Теперь будешь гнаться за америкашками, высунув язык, а они тебе буду показывать пятки.С журналом в руках я выскочил из пересветовского кабинета и усевшись за свой стол, жадно впился в текст... Автора звали Роберт К. Сандерс. На первой странице статьи я увидел до боли знакомое интегро-дифференциальное уравнение. На этом сходство мыслей и мето дик моих и Сандерса кончалось, даже обозначения величин и их нормировка были разными. Американец не искал аналитических решений а без обиняков заявил, что полученное им уравнение для неидеально неравновесной плазмы может быть решено только цифровыми мето дами на новейшей ЭВМ, для чего им, Сандерсом, разработана эффективная программа. Далее следовало несколько страниц графически зависимостей, полученных ценой сумасшедшего объема расчетов на ЭВМ. Я перелистнул страницу и ахнул. На развороте, выстроенные изометрии, семейства кривых составили рельеф горного кряжа, в цен тре которого высился кратер вулкана с глубокой воронкой, соответствующей зоне схлопывания плазмы. Той воронки, чье наличие сам я интуитивно угадал в чудовищно сложном интегро-дифференциальном уравнении, как геолог, догадывающийся о наличии алмазов по самому характеру горной страны. Тут я испытал ликование и гордость...Дальше, дальше!.. Есть ли у Сандерса экспериментальные результаты?.. Есть. Вот они, экспериментальные зависимости полученных уплотнений вещества и температуры плазмы, – максимальное уплотнение достигало 6,7 единиц плотности воды, температура плазмы в пике "уип-эффекта" – 8 миллионов градусов... Высказывалась уверенность, что это не самый предельный результат. Прямых утверждений о перспективах термоядерного синтеза в статье не было! Но ведь эксперименты проводились на гелии, наиболее близком по атомному весу к дейтерию и тритию – это само все говорит!А как выглядела у них экспериментальная методика? Вот фотография установки и ее схематический чертеж. Фактически это установка для моделирования молний, только саму молнию сумели загнать в совершеннейшую разрядную трубку и довели время разряда до десяти наносекунд, то есть до десяти миллиардных долей секунды. Их импульс был в двадцать раз короче нашего – вот в чем причина их успеха!.. Боже мой, а где же их магнит? Магнита у американцев не было. От этого у меня в горле возник комок обидных слез, потому что я тут же постиг еще одну причину своих неудач. Продольное магнитное поле в наших опытах скручивало предварительно нитку плазмы, и та сматывалась затем в клубок, вместо того, чтобы схлопнуться в восхитительно плотный комочек...И вдруг меня разобрал смех. Я корчился от смеха, упав грудью на край стола, потому что вспомнил дубненского администратора, который сказал мне такие пророческие слова, ставшие бы для меня путеводной истиной, прими я их с благоговением: "Не нужен тебе этот магнит". Приступ смеха разрядил в моей душе горечь и боль. Пришла даже какая-то по-мальчишески чистая радость, как в детстве, когда сбывалось заветное. Тот факт, что я допустил нелепейшую ошибку и дал себя обойти, потускнел перед главным и ослепительно прекрасным событием: "Эффект кнута" существует, пусть даже он и называется отныне "уип-эффект"!.. Я заложил страницу в журнале листком календаря и вошел к Пересветову.
– Ты радуешься? – удивился тот. – Чего угодно я ждал, но только не такой вот радости. Скажи, откуда у тебя взялся этот твой сверхмагнит?– Да оттуда же, откуда мы все родом, Алексей Сергеевич! Из детства. Там он у меня был сделан из старого сварочного трансформатора и призван был так завихрить молнию, чтобы она свернулась в шаровую.– Я не о том, – поморщился Пересветов. – Откуда у тебя в твоем "светозарном" аналитическом решении взялось постоянное магнитное поле, вот это самое твое Аш нулевое? Вот здесь.
На столе перед Пересветовым лежал старый выпуск нашего институтского сборника, раскрытый на статье А.Н. Величко.
– Ты же видишь, Алеша, это постоянная интегрирования. Ее я приписал для общности результата. А то, что она может быть и равной нулю, мне не позволил понять как раз образ магнита, сделанного из сварочного трансформатора!
Теперь настала очередь хохотать для Пересветова.
– Ну, ты и артист, Величко! – сказал он наконец.– Да, – засмеялся и я. – Только работаю пока не по Станиславскому. Не освоил его систему.
Я вспомнил Женю, и заболело, застонало мое сердце от осознания смысла и масштабов случившегося со мною.
– Выходит, стоило вам с Рябинкиным отключить ток магнита, и вы получили бы эти результаты года на два-три раньше Сандерса?– Не совсем так. С нашим импульсным генератором, то есть при двухстах наносекундах мы бы получили... Сейчас прикинем по кривым мистера Сандерса... Так. У нас уплотнение составило бы 0,33 единицы. Но, конечно же, были бы на верном пути к успеху. Начали бы совершенствовать этот злосчастный генератор... Ну, и «то же нам теперь делать, Алеша? – закончил я растерянно.
– Что за вопрос? Ты опять меня удивляешь, товарищ "заслуженный артист"!.. Ты вписал в техзадание получение нейтронов от термоядерной реакции? Значит, в отведенные тебе планом два года будешь этого достигать. Реакция синтеза ядер дейтерия, как я представляю, потребует температуры миллионов в пятьдесят при плотности единиц в десять. Согласись, работать тебе и твоим кадрам придется очень напористо. У Сандерса вон какие результаты, но он помалкивает о нейтронах, скромник этакий. И вот что, Александр Николаевич, немедленно связывайся с нашими институтскими теоретиками, ставь им задачу на моделирование всех процессов, как у американцев, на ЭВМ. Хватит тебе выезжать на одной интуиции, хватит этого шаманства!