Выйдя от Пересветова, я призвал к себе свои доблестные кадры и доложил им обо всем свершившемся, не пытаясь как-то ослабить впечатление от собственной ошибки, но стараясь при этом и не слишком то "рвать на груди рубашку". Рябинкин сказал:
– Не горюйте, Александр Николаевич, мы этому Сандер-р-рсу еще нос утрем. Очень хочется это сделать.– Кое в чем мы и сейчас дали ему фору, Петрович. – я показал схему установки в американском журнале. – Видите, они пользуются стандартными запоминающими осциллографами, благо они есть у них. А мы вынуждены были сделать электронную память внутри камеры. Это куда прогрессивнее и сгодится, когда мы пойдем в область единиц наносекунды.
Юра и Дима, как люди пока еще достаточно посторонние, хранили полный нейтралитет, но по их взглядам я понял: кажется, зауважали, черти полосатые, чуть-чуть, но зауважали!
– Александр Николаевич, а нам с этой схемой продолжать? -спросил Дима Бубнов. – Мы там кое-что придумали. Стало получаться.– Продолжать, непременно продолжать. Владимир Петрович прав, соревнование нам предстоит очень серьезное. Так что, мужики, готовьте многоканальный анализатор скоростей к опыту, как было задумано.
Оставшись один, я заглянул в конец журнала и нашел в "Персоналии" сведения о Роберте Кеннете Сандерсе. Родился в 36-м, закончил в 60-м Колумбийский университет. Получил докторскую степень в 63-м. Их докторская это что-то чуть помощнее нашей кандидатской – однако же не заводской технолог. Когда он вывел это общее у нас двоих интегро-дифференциальное уравнение? Позже, значительно позже!.. Вот здесь же ясно написано: "...динамикой неидеальной плазмы начал заниматься в 1966 году". Как раз тогда администратор в Дубне пытался удержать меня от роковой ошибки!.. Да, Величко, с этим интегро-дифференциальным уравнением Сандерс разделался по-ковбойски, ничего не скажешь!.. Любопытно, какая у Сандерса жена? Господи, как это все переживет моя Женя!Этот день был у Жени "присутственный". Я забрал девчонок из сада. Слякотная погода не располагала к прогулкам. Втроем мы коротали время под крышей. Маша после ужина подсела к фортепиано, она разучивала новую пьесу. Дашка увлеченно составляла план своего детсада. Приведенная за шалость в кабинет к заведующей, она подсмотрела на стене схему эвакуации детей и персонала при пожаре и с тех пор лишилась покоя. Планы стали ее неизбывным хобби. "А где вы с Машей спите?" – спросил я шепотом. "Вот здесь," – Дашка быстро нарисовала двух условных человечков на прямоугольничках, обозначающих кроватки... А Жени все не было.В полночь, когда дочери уже давно спали, я оделся и вышел к электричке, прибывающей в 0.24. Маслянисто блестела дорога, только к ночи чуть подмерзающая тоненьким слоем льда. Среди немногих пассажиров, вышедших на перрон, была и Женя. Сжалось сердце – это не новое пальтишко с подлинявшей лисой, вязаная шапочка. Она подняла взгляд и увидела меня.
– Вот спасибо, что встретил. Или случилось что-нибудь?
– Не беспокойся, все в порядке, дети спят, – я набрал в легкие воздуху, готовясь-выложить свою главную новость. – Впрочем, случилось кое-что, вернее, произошло. Выслушай...
Медленно шли вдоль берега речки к дому. Я рассказал о Сандерсе и его публикации и вдруг обнаружил, что опять ищу в Жене спасение от себя самого... Я держал ее под руку. Она освободилась и сказала:
– Так легче балансировать, легче идти по этим буграм. Ты рассказывай, рассказывай...
Мне вдруг стало нестерпимо стыдно, что о свершившемся чуде я повествую так угрюмо. Я и сказал:
– Словом, Женечка, я даже рад! Ведь теперь ясно, что эффект, раньше Сандерса мною предсказанный, существует в природе неидеальной плазмы как реальность! Я словно бы взлетел над этой вот "горной страной" и привыкаю теперь к ее рельефу.
Мы были уже у самого подъезда своего дома. Женя остолбенело замерла на месте и смотрела на меня с изумлением.
– Что ты сейчас сказал? Ты рад, я не ослышалась? И ты взлетел? На чужих крыльях, Саша!.. Опомнись. Вместо первенства, первоот-крытия и первородства стать догоняющим, и ты этому рад?
– Что же мне теперь рвать на груди рубаху?
– Да-а-а! Весь ты в этой пустой фразе, как есть. Начальство твое за тебя все эти годы решало, чем тебе заниматься, а чем нет. Захотели и запихнули на шесть лет в цех. Захотели и выдернули оттуда, как морковку, и воткнули в другую грядку. А теперь вот еще и американец тебе носик утер, Санечка! Ты, небось, утешений от меня ждешь? Так вот, не будет тебе утешений. Кончились утешения.
Молча вошли в квартиру... Женя плескалась под душем, а я сидел на кухне и сторожил горелку. Автомат колонки работал плохо, а давление воды прыгало, и нужно было немедленно выключать газ, когда вода совсем пропадала. Женя, запахнув халатик, вышла из ванной. Я напрасно пытался поймать ее взгляд. Она молча пила чай и внимательно изучала симметрию рисунка на клеенке... Мне становилось все обиднее. Такой реакции от нее я все же не ждал! Значит, она оставляет меня один на один с невзгодами? Ну, что же, ладно, пусть будет теперь у нас так!.. Я и уснул с этим жестким и горьким чувством.Часа через два я проснулся. Меня сжигало теперь сожаление о непоправимом. Женя тихо лежала рядом, но по ее неровному дыханию иредким вздрагиваниям плеча я понял, что она не спит. Я потянулся к ней, чтобы обнять. Она отбросила одеяло, встала и одела халатик. Тряхнув головой, высвободила из-под ворота волосы и опустила их на спину... Вышла, и я какое-то время лежал, рассматривая на потолке сложную хиромантию теней от древесной кроны, отброшенных снизу уличным фонарем... Ну, хорошо, ушел бы я из цеха и добился бы плотности 0,33 единицы. Большего на нашей с Петровичем установке не добьешься. Кого бы это обрадовало и взволновало? Кому бы я нужен был с такими достижениями, тут и не пахнет еще "термоядом"! Нет худа без добра, Женечка! Теперь американцы втянут нас в соревнование, у кого "кнут" громче хлопает. Мне захотелось все это ей сейчас же сказать. Не может она не понять, что теперь "эффект кнута", то есть уип-эффект, станет не личной инициативой Величко и Пересвето-ва, а государственной программой.Был четвертый час ночи... Женя стрельнула сигарету из початой пачки "Примы" на соседском столе. Она курила перед открытой форточкой. Смотрела, как сизые космы дыма медленно подтягиваются к черному прямоугольнику и там освобождено взмывают вверх. Я стоял рядом, не смея притронуться к ее плечу.
– Давно ты научилась курить?
– Твое дело? – Женя обернулась. – И что это тебе не спится, счастливый человек? Летал бы над своей "горной страной", хотела бы я знать, причем тут горы... Или ты утешать меня пришел? Иди-ка в ванную да посмотрись в зеркало, заспанное и всклокоченное чучело в обвислых трусах.
...Кажется, теперь настала моя очередь на бессонницу. Женя уснула, погасив возбуждение сигаретой. "Уип-эффект", Роберт Сандерс и шеститонный дурацкий магнит– все теперь отодвинулось сделалось маленьким, будто бы наблюдаемое в перевернутый бинокль, перед огромностью новой моей беды. Как же мгновенно поселяется в душе отчаяние! Вот уже и кажется тебе, что не было семи лет счастья, любви, согласия и лада, выращивания чудесных дочерей, задушевных ночных разговоров... Неужели все это было лишь иллюзией, все только казалось? Все это теперь там же, в перевернутом бинокле, маленькое, и вроде бы уже не твое. Зато коктебельская размолвка приблизилась так, что вроде бы она никогда и не кончалась. Женька, Женька... Я прижался виском к ее плечу. Женя не отозвалась. "А ведь я ее совсем не знаю, свою дорогую жену! – поразился я, холодея душой. – Мне вот кажется, что это мир ее профессии так загадочен для меня, но я не знаю именно ее саму. Как это страшно!.. Нет, не может быть! Не может? Объясни себе хотя бы этот ее взгляд, когда она курила на кухне..."Я коротко забылся за каких-то полчаса до звонка будильника.Собирая в сад детей, Женя была обычной, ласковой и терпеливой, и это успокаивающе подействовало на меня. Женя проводила нас, троих, до выходной двери и, хотя поцеловала она только" детей и по-прежнему избегала моего взгляда, сказала:– Вечером идем в кино. "Мужчина и Женщина". Позаботься о билетах.Весь этот день я изучал статью Сандерса, порой ловя себя на том, что испытываю какое-то упоительное наслаждение, такое же, как от стакана холодной воды после длительной жажды. Что там ни говори о "чужих крыльях", а я действительно теперь парил над "горной страной", выявленной великолепными машинными расчетами Роберта К. Сандерса. Многое было мне хорошо знакомо, многое оказалось совершенно неожиданным. Я размышлял об "уип-эффекте" как участнике "нейтронного дерби". Можно ли достичь нейтронного выхода, если усовершенствовать нашу собственную установку? При более или менее достижимых плотностях тока в импульсе кривые Сандерса потребовали длительности импульса в одну миллиардную долю секунды, то есть в одну наносекунду. Но ведь таких импульсных генераторов с килоам-перными токами просто не существует пока! Это же времена соизмеримые с периодами СВЧ колебаний. Может быть, установка американцев больше для этого подходит? Тогда не мудрствуя лукаво, надо воспроизводить ее, как в свое время Стаднюк воспроизводил электронный прибор со сбитого "У-2"... К вечеру, разобравшись со всеми тонкостями американского варианта, я понял – нет, на этой "машине" нейтронов не получить! Воспроизводить ее не следует. Не напрасно, выходит, Сандерс и не заикается ни о каком термоядерном синтезе. Неужели, вписав нейтроны в свое техзадание, взялся я за невыполнимое дело?В этом своем, несколько потерянном, состоянии я забирал дочек из сада и что-то рассеянно отвечал на их вопросы, потом помогал Жене готовить их ко сну. И вот уже дети в постелях и, котя еще не уснули, дали обещание: из кино папу и маму не ждать, постелей не покидать, а спать, спать... Женя договорилась с соседкой: "Цыкните на них, Танечка, если расшумятся. И к телевизору своему не пускайте".