С горя да со страху решил Иванушка утопиться. Пришел на речку, да и раздумал. Не резон топиться днем, коли вечером тебе голову топором снесут!.. Сидит пригорюнился. Глядь, откуда ни возьмись -Серый Волк.
– Что, Иван Васильевич, али не светится птица-то? – спрашивает.
– Светится, да только в невидимой части спектра, в инфракрасной.– Так и я свечусь! – рассмеялся Серый Волк. – И небось еще обе кукарекают?
– Одна кукарекает, другая кудахчет. " – Это уже лучше, – говорит – Серый Волк, – это уже совсем хорошо!
– Что ж хорошего, коли отрубит мне царь Горох голову?
– А и поделом тебе, добрый молодец, если ты теории не знаешь. Слышал ты о принципе неопределенности?
– Впервой от тебя слышу, – честно признался Иванушка-разработчик.
– Так слушай. Джон Бирдмен еще во времена королевы Фасолии показал теоретически: "Если птица светится, то она не самовоспроизводится, а если она самовоспроизводится, то не светится. "Поэтому никто на свете и не пытается создавать самовоспроизводящихся Жар-птиц, кроме тебя – гм! – разработчика...– Некогда мне было в теории вникать! – сказал Иванушка.– На что же ты два года потратил?– Крышу я чинил? Чинил. Спектроанализатор тьмутараканский сколько раз ремонтировал, не сосчитать... Э-э-э! Да что там! – заплакал Иванушка. – Снявши голову, по волосам не гладят! Есть у тебя, Серый Волк, конструктивные предложения?
Задумался Серый Волк, а потом и говорит:
– Разве только отвлекающий маневр применить?.. Точно. Вместе с тобою на площадь выйдем. Как тебе Жар-птицу велят из мешка выпускать, я через левое плечо и кувыркнусь... А там посмотрим, что выйдет.
Вот и день пролетел. Сунул Иванушка в мешок пеструшку – она, хоть и не светится, зато не орет дурным голосом. Сел верхом на Серого Волка. Так и на площадь выехал. Площадь народом полна. Толпятся вокруг лобного места: чуда ждут либо казни, то и другое – равно интересно. Солнышко к закату клонится, на лезвии топора, что в плаху тюкнут, ярится. Стоит Иванушка-разработчик перед честным народом. С балкона царь Горох со свитой наблюдает. В окне терема царевна Премия томится, ждет удачливого претендента. Иванушка в ее сторону и не смотрит даже.
– Пускай, Иван Васильевич! – тут царь Горох рукавицей махнул. Иванушка пеструшку из мешка вытряхнул, а Серый Волк в тот
момент через левое плечо – кувырк! И оборотился добрым дядей доброты неслыханной. Ахнул народ такому диву. Однако же другого чуда ждали. Кричат: "Свети! Вместе с добрым дядей свети!" А пеструшка ходит себе в сумерках близ Иванушкиных ног, да зернышки с земли склевывает. Тут уж такой свист да гвалт сделался. Добрый дядя доброты неслыханной малость струхнул и через правое плечо – кувырк! И оборотился лютым зверем Серым Волком. Испугалась пеструшка, забилась, закудахтала и вдруг воссияло на площади. Прямо от ног Иванушкиных свет идет ослепительный. Никто ничего понять не может... А это пеструшка яичко снесла и не простое, не золотое, а жаросветное, в полном соответствии с техническим заданием.
Тут Серый Волк к окошку терема прыгнул, царевну Премию схватил, ради этого он здесь и ошивался, и вместе с Иванушкой был таков".
Было утро последнего дня 1973 года. Я стоял перед свежим выпуском отдельской стенной газеты "Эврика", еще и еще смакуя текст занятной сказки и любуясь талантливым шаржем. На планшете вверху голубыми буквами было написано "Новогодняя сказка", пониже шел заголовок "Иванушка-разработчик и Серый Волк", а внизу под текстом, точно как у Васнецова, Иванушка скакал на Сером Волке через лесные дебри, прижимая к груди царевну. В Иванушке я без труда опознал себя. Царевна была условноликой, и на ее кокошнике для верности значилось "Премия". А вот Серый Волк!.. Да, это было сработано тонко, почти неуловимо, тем не менее, очень определенно. У этого волка был взгляд и хитросладкая улыбка Георгия Ивановича Стадню-ка в лучшие минуты его душевного расположения... Вспомнилось, как дня три назад мои кадры все тасовали фотографии Стаднюка. Шарж ясное дело, нарисовал Валерка Глушко, больше в Проблемном отделе никто так не сможет. Ну, черти!Тут я заметил у поднятой на скаку левой лапы Серого Волк краткую заметку: "Научно-исследовательская работа "Дебют" успешно завершена в установленные сроки. Получены принципиально новые результаты, открывающие перспективы дальнейших исследований. Поздравляем научного руководителя работы А.Н. Величко и славный коллектив его лаборатории с заслуженным успехом. Редколлегия". Заметка вроде бы никакого отношения к "новогодней сказке" не имела, тем не менее, невольно "монтировались". И с Серым Волком все прозрачно! Взять хотя бы эти финты с кувырканиями через левое и правое плечо. Вроде бы и чисто сказочный атрибут, но как это похоже на Стаднюка, который на глазах превращался из доброго дяди доброты неслыханной в лютого зверя и наоборот, когда НИР "Дебют", утвержденная лично министром и им же контролируемая, шла на провал... А вот с царевной Премией явно перегнули! Никто Госпремию за "Дебют" давать не собирается, слишком скромны результаты. Здесь сквозит намек на то большое окончание наших работ, когда жаросветное наше яичко – тьфу! – тьфу! – засветится. И все знают, что именно стремление любой ценой попасть в списки Госпремии за прибор, сделанный еще до него, подвело нашего Георгия Ивановича в Саратове...Я вошел в свою лабораторию и тут же встретил короткие испытующие взгляды: как, мол, шеф Александр Николаевич реагирует на дружеский "сарж" с таким глубоким подтекстом?– Напрасно дразните зверя, мужики! – засмеялся я. – Зубы у него острые, может так тяпнуть!.. А вот ваше глубокое понимание диалектики самой разработки мне очень по душе. Чаще всего оно так и бывает в нашем деле, как с этим светящимся яичком несветящейся "Жар-птицы".Вся "стая", как они себя называют, молча потянулась в коридор на перекур. Серегин при этом насвистывал мотивчик: "Нам не страшен Серый Волк, Серый Волк!.."Я сел за свой стол. Глядел в окно на заиндевелые верхушки молодых сосен. Горячий ком солнца горел в морозной мгле небес... Ровно четыре года, как Пересветов "перетащил" меня из цеха в свою лабораторию. Немыслимо – как миг единый. Вот только Маша и Даша из прелестных почемучек превратились в своевольных третьеклассниц... Ах, эта наша замотанность от безалаберности и спешки, не дающая непосредственно чувствовать и переживать вкус и аромат самого мгновения бытия! Лишь уйдя в прошлое, события жизни и состояния души обретают свое неповторимое очарование, остро переживаемое из-за этой своей неповторимости и невозвратимости... Лишь в четырехмерном пространственно-временном хронотопе в нашей памяти, соотнесенные с другими мигами бытия, события обретают для нас свою истинную ценность. Вот уже и месяцы становления Проблемного отдела и полтора тревожных года НИР "Дебют" – в прошлом...Приказ Генерального директора о преобразовании лаборатории Пересветова в Проблемный отдел вышел дней через десять после возвращения с Озерного семинара, в начале октября 1971-го года. Тем приказом вменялось отделу капитального строительства и стройцеху предприятия приспособить здание бывшей газокомпрессорной станции под помещение для вновь образуемого отдела... Старая компрессорная помещалась в двухэтажном строении. На первом этаже имелся высокий двусветный зал. Машины оттуда давно вывезли в утиль, высились только бетонные фундаменты неприступного вида. На втором, техническом, этаже проходили многочисленные трубы с большими вентилями, фильтрами и маслосборниками. Проектом предполагалось разделить двусветный зал перекрытием на два этажа, так что все здание становилось трехэтажным... Стройцех, вечно испытывающий нехватку рабочей силы, поставил условие: чтобы успеть в срок, будущие хозяева помещения должны выделять ежедневно десять человек на черные работы. Стаднюк тут же составил понедельный график этой трудповинности. Он же велел строителям в первую очередь привести в "божеский вид" бывшую раздевалку на первом этаже компрессорной, поставил там свой стол и каждую минуту был в курсе всех строительных дел. "Молодец, Стаднюк! – думал я не без восхищения в те дни. – Похоже, все вранье про Саратов".Когда приходил черёд, я выводил на стройку своих и выходил сам. Нас было уже двенадцать человек. Два молодых специалиста – выпускник МИФИ химфизик Валера Глушко и физтеховец Гера Латников пришли по распределению. Кроме "испытанных в боях" Рябинкина, Серегина и Бубнова, из разных отделов НИИ попросились к нам еще шестеро, прельстившись необыкновенной тематикой новой лаборатории. Я подбирал себе специалистов различного профиля, стремясь охватить все аспекты проблемы – от физики элементарных частиц до теплофизики... На глазах происходило труднообъяснимое: именно на строительных работах спаялся научный коллектив. Удивительные у нас бывали перекуры! Ребята, дымя сигаретами, собирались вокруг некурящего "шефа". Мои рассказы непосвященным об уип-эффекте, о циркотроне и атомном "жигуле" зажигали огонь в глазах молодых инженеров.Осень выдалась холодная, дождливая. В здании компрессорной гуляли злые сквозняки. Строители меняли одряхлевшие деревянные рамы окон на современные алюминиевые в одно стекло витринных размеров. В разгроме и неуюте среди промасленных на три пальца стен казалось, что все усилия напрасны – никогда не удастся создать здесь помещения, достойного тех удивительных работ, которые нам предстоит здесь выполнить... Но, как говорится, глаза страшатся, а руки делают! Мы крушили отбойными молотками неуступчивые фундаменты, сбивали со стен промасленную штукатурку до красного кирпича и грузили в самосвалы десятки тонн мусора. Наверху вспыхивал автоген, это резали трубы на техническом этаже, сваливая время от времени железо через грузовой люк... Как во времена "Эха" Стаднюк был полон энтузиазма.