– Нечем пока похвалиться, – хмуро буркнул я в ответ. Стаднюк смотрел на меня насмешливо. Его усмешка говорила мне без обиняков, что вот такие, как я, кончают, как правило, скверно. Посмотрим, мол, что ты запоешь к концу темы, которую курирует сам министр!
Выйдя из кабинета начальника отдела, я обнаружил, что меня трясет. Я стал подниматься к себе на второй этаж, но пошел дальше на третий к Пересветову. У Алексея Сергеевича был теперь настоящий кабинет с большим столом для заседаний и с коричневой доской во всю стену. Он сидел один, углубившись в какие-то расчеты. Я спросил:
– Тебе Стаднюк что-нибудь говорил о комнате на первом этаже, которую он якобы готовил для большого электромагнита?
– Не помню такого. Я уже запутался, кстати сказать, где у Стаднюка прямая речь и где у него притча. Он все время старается организовать какой-то недоступный моему пониманию "подтекст". Так что, может быть, он что-то и говорил, а я, грешный, принял его слова за очередное иносказание.
– Вот-вот! Он мне сейчас устроил головомойку за вывезенный в утиль электромагнит, но мне показалось, что дело не в нем.
– Ох, сидят у меня уже в печенке эти хлопоты Стаднюка! – сокрушенно покачал головой Пересветов. – В директорском приказе функция начальника Проблемного отдела была четко определена как административная и производственная. Но Стаднюк делает вид, что ничего такого в этом приказе не было. Он хочет все! И очень оригинально понимает разрешение Бердышева заниматься собственными научными исследованиями. "Собственные" он понимает, как несогла-суемые с научным руководителем отдела. Честное слово, я не представляю даже, что он собирается разворачивать на остатках площади первого и второго этажей.
– А твою металлоэлектронику он пытается опекать?
– Нет. Он демонстративно не приходит на третий этаж. Будто бы у нас в корпусе и нет третьего этажа. Этот "подтекст" я уже расшифровал. Мол, в твои дела, Пересветов, я не суюсь, так и ты не лезь в мои. Но мне непонятны пока другие его высказывания. Например, о том, что много развелось охотников ездить на чужом горбу. Мол, этот "транспортный" вопрос, уже скоро будет решаться по-другому... Слушай, ну его в баню! Иди себе и спокойно работай. Не те времена, чтобы нам его бояться! Кстати, ты знаешь такого Аскольда Васильевича Селезнева? Он сейчас оформляется на работу в наш отдел на должность начальника лаборатории. Той самой, в которой Стаднюк будет проводить "собственные" исследования.
Разумеется, я помнил Адика Селезнева. Он стартовал у Стаднюка за год до меня. Редкостно исполнительный и аккуратный, Селезнев вошел во все дела Стаднюка, как точная бесшумная шестеренка, чего не скажешь о Величко, который все по турпоходам бегал... Такие золотые ребята, как Адик, нынче большая редкость. Его-то Стаднюк ни за какие коврижки не отдал бы в цех. И он забрал его с собою в Саратов. Там Селезнев стремительно защитил диссертацию и стал начальником одного из отделов НИИ... Теперь вот Георгий Иванович, как истинный шахматист, терпя позиционные затруднения, сумел сохранить фигуру!При новой нашей встрече мы с Адиком "обнюхали" друг друга вполне дружелюбно. Больше того, вечером первого трудового дня Селезнев пришел ко мне в лабораторию, и мы с ним "врезали" разведенного спирта-ректификата за встречу. Видит бог, не собирался я вытягивать из Аскольда никаких сведений о нашем, прежнем и новейшем, общем шефе. Тому виной был спирт, нежно пахнущий свежеиспеченным хлебушком. На мой вопрос, что там у них в Саратове стряслось, Адик поморщился:– Понимаешь, сам-то прибор верно разработали еще до прихода Стаднюка в НИИ. Но на его долю выпала нелегкая заботушка – внедрение прибора в аппаратуру ракеты. Здесь он на совесть выложился! Ты знаешь Георгия Ивановича, неравнодушен человек к блеску наград. Ну, и нашла коса на камень,только искры полетели...По словам Селезнева, многое было не по душе Георгию Ивановичу и в новом его назначении. Можно сказать, попал из огня да в полымя... Мыслимо ли строить новый отдел на базе этой Проблемной лаборатории, как то записано в приказе директора? Эти бердышевские "разведчики" разболтаны еще похлеще, чем саратовский бедлам. У них вообще нет понятия о дисциплине. Сам Пересветов, прожектер и трепло, в жизни не сделавший ни одной серьезной разработки, с горящими глазами ухватился за явно неподъемное дело. Другой такой же герой -наш Сашка Величко! А ты, Стаднюк, в роли администратора обеспечивай производственно-техническую базу для их бреда! Но ведь вся ответственность за результаты деятельности этой ясноглазой пионерской дружины возложена тем же приказом не на Пересветова, а на Стаднюка персонально. Придумал же Бердышев структуру отдела под стать этим своим "разведчикам"! Нет уж, дудки им, Аскольд Васильевич, отдел создаю я, и твоя лаборатория должна стать костяком отдела. Хорошо бы еще Сашку на нашу сторону перетащить...Аскольд спохватился, что наговорил лишнего и начал посматривать на часы. Я спросил:
– А чем ты у нас будешь заниматься?
– Да есть тут у нас одна идейка. Хотим использовать спин электронов или протонов, они потяжелее, в практических целях... Извини, я тороплюсь.
Два года потом лаборатория Селезнева трудилась над поисковой НИР "Волчок" под грифом "совершенно секретно". Два десятка селезневских кадров, набранных Стаднюком "по лимиту", угрюмо и бдительно хранили тайну. Скорее всего, ее просто никто не знал, потому что Стаднюк и Селезнев не очень-то посвящали их в общий замысел, нагружая конкретными узкими заданиями. С легкой руки Юры Серегина это называлось "Аскольдова могила"...Причина наших неудач с уип-эффектом в водородно-литиевой плазме немного прояснилась, когда Валерка Глушко выдал "детское" предложение – посмотреть уип-эффект в парах чистого лития, без водорода. Здесь схлопывание наступало так же исправно, как и в чистом гелии. Добавка водорода, даже в мизерных количествах, гасила уип-эффект! Стало очевидно, что виной всему большое различие в массе ядер лития и водорода. Я испытывал нешуточное потрясение. Если это принципиально, ни о какой чистой реакции УТС мечтать не приходится. Приехали!.. Но почему? Каким образом проявляет себя это различие в массе ядер? Собственное мое понимание уип-эффекта теперь казалось мне примитивным и неглубоким. Нужны были новые данные о жизни явлений, происходящих в циркотроне. Но как проникнуть в суть явлений, длящихся одну миллиардную долю секунды? С помощью какого постороннего "свидетеля" понять драму взаимного "непонимания" между литием и водородом?Все это стало темой ежедневных дискуссий на "совете стаи". Так ироничная молодежь стала называть наши лабораторные совещания. На телевидении только что прошел мультфильм "Маугли", и аналогия была естественна, хотя какое-то время меня смущала собственная роль вожака стаи Акелы... В результате решили:– Черт с ними, пусть литий с водородом пока не схлопываются. Разберемся!.. Нужно все практические наши работы сейчас сосредоточить на уип-эффекте в чистом литии. Повысить мощность СВЧ накачки. Переделать конструкцию циркотрона, как задумано.Коллектив разделили на две рабочих группы. Одна, во главе с Серегиным, как раз и должна была заниматься новым циркотроном. Вторая, с Герой Латниковым в качестве первой скрипки, занялась теоретической проработкой уип-эффекта "в двухкомпонентной смеси с различием по массе ядер". Я же сам в середине июня вышел в отпуск. И не потому, что устал и хотел отдыха. Скорее наоборот, мне предстояли в отпуске немалые труды и хлопоты. Семья Величко получила двухкомнатную квартиру. Квартиры же в наших новостройках сдавались с жуткими недоделками. Прежде чем вселиться, нужно было проводить капитальный ремонт. Надежда Максимовна взяла путевки в дом отдыха на озере Селигер и увезла с собой племянниц. Мы с Женей за месяц вкусили счастье и горечь новоселья... Дочки вернулись в отчий дом уже на новое место.
В конце июля 72-го года установилась в Подмосковье невиданная жара и сушь. До конца сентября не выпало ни дождинки. В сухом зное, без росы и хоть какой-нибудь прохлады, душно тянулись нескончаемые ночи, и солнце поднималось в дымной мгле. Горели леса и торфяники. Плотность недвижной дымовой завесы становилась все ощутимее и безнадежнее. От дыма не было нигде спасения – на улицах, в доме, в лесу и на реке. Охватывал ужас: еще чуть-чуть и начнем задыхаться, ничто не спасет, потому что в сотне километров вокруг не отыщешь клочка чистого от дыма пространства. Женя занялась шитьем новых форменных платьев для дочерей к школе, втянула в это занятие и девчонок, поручив им шитье белых фартуков. Все были при деле. Но приходя с работы, я видел осунувшиеся личики, в момент потерявшие свою селигерскую свежесть. Я предложил Жене уехать с дочками куда-нибудь, где торфяники не горят.– Ты поедешь с нами? – спросила она. – Мы тебя на погибель здесь не оставим.Отчаяние охватило меня и в лаборатории. Как я и ожидал, теоретические изыскания наших "термоядерных волков" нечего существенного не показали, кроме различия в скоростях ионов лития и водорода. Водородные ядра носились быстрее тяжелых литиевых. Ну. и что из этого следует?.. Подоспел макет новой лабораторной установки. Это был циркотрон с СВЧ накачкой в 10 раз более мощной. Мои инженеры и Рябинкин поработали на славу. Уип-эффект в парах лития показал уплотнение 50 единиц. Но добавка в смесь водорода срывала схлопывание. Меняли режимы: давление, ток, напряженность поля, мощность накачки. Результат был единый – отрицательный.Как же невыносимо это состояние бессилия при неудачах! В растерянности разводишь руками, совсем не представляя, что еще предпринять. Подходишь к раскрытому окну и с тоской смотришь, как торчат из желтовато-сизой дымной мути верхушки молодых сосенок. Со злым прищуром светит в опаловой мгле задымленных небес солнце. И липнет к телу мокрая рубашка, теряющая свежесть через полчаса после одевания. Напрасно пролистываешь в библиотеке института иностранную периодику, напрасно роешься в толстенных томах | "Рефератного журнала" за последний десяток лет. Никто еще не сталкивался с проблемой, в которую уперлась тема "Дебют". Никто в мире вообще еще не дошел до идеи термоядерного циркотрона. Ни у кого не возникло претензии – получить УТС в чистом протонно-литиевом цикле. Но не радует этот приоритет. Не дикостью ли было приниматься за исследование чистой реакции, требующей куда более жестких условий, чем дейтерий-тритиевая? Ведь и в дейтерий-тритиевых проектах успехи весьма искушенных научных коллективов пока более, чем скромны. По Сеньке ли шапка, товарищ Величко? Вернее, по Саньке ли шапка? Вот так!..Стала в те дни мне казаться собственная моя деятельность какой-то безнравственной претензией на исключительность, тем более постыдной, что она приобрела министерские масштабы и обойдется государству в миллион рублей, пущенных на ветер. Все валилось у меня из рук. Благо, "стая" почти вся оказалась в отпусках и не видела, что ее доблестный Акела выбросил себя на свалку самоуничижения и валяется там, как шелудивый пес. Меня сковывала вялость и робость. Домой я приходил поздно, хотя мои долгие размышления, прикидки и расчеты по вечерам в лаборатории можно было без греха оставить. Просто, я страшился смотреть в глаза Жене.Облегчение пришло в конце сентября... С вечера закрапал робкий дождик, но еще не верилось в его серьезность. Разве такой справится с подземными пожарами в торфяниках, если его следы тут же высыхают на асфальте?.. Ночью мы проснулись под настойчивый и деловитый шум обильно льющейся с неба воды. Так отраден был телу и душе влажный холод, втекавший в окно и разбудивший нас. Душа принимала очищение. И меня потянуло на исповедь. Женя мало что поняла в сути переживаемой мною научно-технической драмы, но чутко уловила истоки моих душевных мук. Она поняла, что ее милый Санечка просто-напросто запаниковал, как мальчик, отбившийся в лесу от взрослых. Она для начала успокоила меня. Чем? Пожалуй, я не смог бы дать себе в этом полный отчет. Тоном ли тихой ночной речи, искренним ли доверием к этой моей исповеди? Или нежным объятием? Или тем поцелуем в мои закрытые веки, каким она, случалось, утешала и дочерей своих, склонных к меланхолии так же, как и их папочка?.. Когда же я успокоился, благодаря исповеди и ночному дождю, и жажда жизни восстановилась в моей душе, она спросила далеко не с напускной строгостью: