Коноплева. Сражается, бывает, и до полуночи. То-то утром, злой, как выкипающий самовар, учиняет всем нешуточные разносы!.. Любопытно, вчера сражался? Нет же, вчера был стихийный блиц по шахматам в коридоре второго этажа. Стаднюк все пытался "высадить" Герку Латникова, но тот оказался в ударе и разделывал всех подряд, в том числе и Стаднюка, нисколько не щадя самолюбия этого лучшего игрока в отделе.
В кабинете Стаднюка был еще и Аскольд Селезнев. Стаднюк скачал:
– Все в сборе, и парторг отдела и сам Иванушка-Разработчик. Прошу вас обоих дать принципиальную оценку материала в новогоднем выпуске нашей стенной газеты.– По-моему, все это баловство, игра ума, – сказал Селезнев спокойным тоном прогрессивных парторгов из отечественного кино.– Почему же? – не согласился я. – В сказке этой есть кое-какая философия. Сказка ложь, да в ней намек!– Верно! – сказал Стаднюк. – Эта сказка именно ложь, и намеков в ней до хрена. Невысокой пробы намеков – вот в чем беда. Зачем этот курятник"? Скажите, как задело нашу молодежь, что пришлось повкалывать на стройке! Так ведь все же на равных выкладывались. И что это еще за Царь Горох такой? Это на Бердышева или на министра намек? Это уже просто некрасиво...
Под ударами Стаднюка сказка разваливалась в пух и прах. "Интересно, отреагирует ли он на портретное сходство с Серым Волком?" – подумалось мне. Но Стаднюк, что называется, и ухом не повел.
– Георгий Иванович, – удалось мне наконец вклиниться в его сердитую речь, меня-то вы за что корите? Я сторона пострадавшая,
сарж" на меня нарисовали!
– Не прикидывайся ты и впрямь Иванушкой, Величко! Эта сказочка наносит вред моральному климату в коллективе, за который я отвечаю по должности. Ты тоже, кстати, отвечаешь за идейно-воспитательную работу в своей лаборатории, хотя ты и беспартийный. Это же дело рук твоих орлов и еще двух с третьего этажа. Называю поименно...
Стаднюк взял листок бумаги и стал называть и записывать фамилии. "Ну, пропали ребята! – ужаснулся я. – Ни повышения зарплаты, ни продвижения по должности". Стаднюк сунул листок под стекло на своем столе. Сказал, демонстративно обращаясь к одному лишь Селезневу:
– Как начальник отдела, Аскольд Васильевич, я требую убрать вредный материал из стенгазеты и предлагаю заслушать отчет редколлегии на партбюро. Думаю, что "пострадавшая сторона" присоединится к моему мнению?– Мне можно идти, Георгий Иванович? – спросил я.
Но Стаднюк не собирался отпускать ни меня, ни Селезнева. Что-то за этим крылось. Разговор о сказке это лишь ловко разыгранный дебют. Когда говоришь со Стаднюком, всегда чувствуешь себя будто бы внутри шахматной партии, в которой Стаднюк одновременно и игрок и могущественный ферзь. Такой ферзь, однако же, что может сделать и "ход конем", если захочет.
– Как твои дела, Саша? – спросил Стаднюк.– Нормально. Материалы Госкомисии отправлены на утверждение.– За последние два месяца вы не провели больше ни единого эксперимента. И ты считаешь, что это нормально? На твоем месте, Сашка, я бы землю рыл! До кровавых ногтей. А ты чешешься, как дед на печи. Смотри – снова тебя американцы обойдут!– Георгий Иванович, эти два месяца у меня шла Госкомиссия! -вспылил я, прекрасно в то же время понимая, что Стаднюк меня зачем-то нарочно заводит. – Теперь вот разбираемся в полученном экспериментальном материале, чтобы правильно выбрать направление дальнейших усилий. Решили в три раза увеличить частоту и в три раза повысить мощность СВЧ накачки. Это позволит нам выйти на уплотнение вещества около тысячи единиц! Серегин и Бубнов решают как раз вопросы этой мощной накачки циркотрона. Разве этого мало?– Мало, Величко, мало! – заулыбался Стаднюк. – Слабо ты разворачиваешь исследования. Надеешься и дальше прожить на одной только интуиции? Но это не наука, Саша, это анархизм и партизанщина. Скажи, что знаешь ты о взаимодействии заряженных продуктов реакции с СВЧ полем циркотрона? Ни хрена ты об этом не знаешь. а что знаешь ты о механизме инжекции протонов через сетку? Опять же" – не знаешь ни хрена. Именно на этих вопросах и следует "землю рыть", а не стремиться сходу увеличивать уплотнение вещества.– Не знаю, так узнаю, – снова и снова злился я. – Об эффекте преждевременного разогрева мы тоже "ни хрена" не знали. Разобрались же!
"Эх, слабый я сделал ход! – подумалось. – Мне бы помалкивать и не злиться, как это было осенью, когда злился Стаднюк. Знать бы, ку. он клонит".
– Забочусь я, Величко, о судьбе твоих исследований, так блистательно начатых. Один ты с твоими орлами, даже с такими... – Стаднюк поискал слово подвусмысленней, – талантливыми, успеха не добьешься. Нужно срочно расширять фронт работ! Подумай-ка да пораскинь, Саша, какой участок фронта ты мог бы передать лаборатории Аскольда Васильевича Селезнева. То, чем они сейчас занимаются, сулит заманчивые перспективы, но приходится иногда жертвовать фигурой, чтобы выиграть время или качество. Подумай и чести института, которая прошлой осенью оказалась в прямой зависи мости от твоих сновидений!
Вот, значит, та комбинация, к которой Стаднюк вел свою партию!
– В разведку дивизией не ходят, – хмуро ответил я. – Для этого пока достаточно одной лаборатории. Моей.– Времена "разведки" прошли, Александр Николаевич! – поморщился Стаднюк. – Эта военная терминология мне поперек горла. Может, хватит?
Селезнев сидел молча и разогнутой скрепкой, как хоккейной клюшкой, гонял монетку по лакированной арене стола. Меня охватила тоска: "Вот тебе и шахматная партия! Неужели мат?.. Нет, есть еще сильный ход!"
– Без научного руководителя это нельзя решать, Георгий Иванович.– Оказывается, можно! – обрадовался Стаднюк такому "ходу". -На время отпуска Пересветова его обязанности выполняю я, и могу принять за него решение. Да и с каких пор Пересветов стал вникать в дела лаборатории Селезнева?.. Ты, Аскольд, такое помнишь, хоть раз за два года?
Селезнев такого не припомнил, и Стаднюк спросил, ликуя:
– Так что ты уступишь Аскольду? Разработку инжекторов водорода? Или же исследование взаимодействия альфа-частиц с СВЧ полем? Не скупись, Сашка, с друзьями надо делиться.– Георгий Иванович, для исследования того и другого требуется циркотрон в целом. Значит, в двух лабораториях параллельно будут заниматься циркотроном. Выходит, что у меня просто-напросто оттягивают тематику. Или же вы мне подчините Селезнева с его "Аскольдовой мо..." – тьфу! – лабораторией?
Стаднюк побагровел, что вызвало у меня жутковатый восторг: "Ну, Георгий Иванович, взрывайтесь же, взрывайтесь! Этот мой ход вам не показался слабым, не так ли?" Но Стаднюк превосходно совладал с собой. Сказал обиженным голосом:
– Ну, ты и нахал, Величко! Редкой породы. Ему протягивают руку помощи, а он видит подвох. Скажи, откуда такое недоверие? Помнишь, как я тебе однажды подарил соавторство в изобретении? Как сделал тебя старшим технологом цеха на четвертом году после института?.. И что за привычка такая – грести под себя? Управляемый термояд, он что твой личный? Может быть, ты еще и ядерщик по профессии? Нет? А я вот как раз ядерщик и даже дипломную работу делал четверть века назад как раз по измерению эффективных сечений рассеяния протонов. В том числе и на ядрах твоего лития. Как видишь, уже тогда готовил твой теперешний успех. Полезешь в справочник, полюбопытствуй – есть среди авторов и моя фамилия.
Странное дело! Чувствуя почти по всем пунктам Стаднюковой речи нестерпимую фальшь и несправедливость, я готов был, тем не менее, устыдиться своего афронта нынешним предложениям Георгия
Ивановича, с такой искренней печалью звучал его голос... Но подняв взгляд, я уловил в льдистой голубизне его глаз некий отсвет, свидетельствующий об идущей в его черепке алхимической реакции, превращающей заведомую ложь в фальшивое золото "правды", убедительной, прежде всего, для самого Стаднюка... Я просто встал и, ми слова не говоря, вышел из кабинета.
Поднявшись на второй этаж, я снял с планшета и скатал лист со сказкой. Вошел в лабораторию. "Стая" уже во всю "провожала" ста рый год. Меня усадили к столу. Налили рюмку коньяка. Латником спросил:
– Александр Николаевич, как там на "ковре" у начальника?– Очень почему-то скользко, Гера.
Я выпил коньяк и рассказал "термоядерным волкам" о состоявшейся "шахматной партии".
– Все, в общем-то, прозрачно, ребята! – заключил я. – Приравнивая к нам селезневскую лабораторию, он отрывает нас от Пересветова и становится сам единолично во главе работ по УТС. Получает позиционное преимущество. И все это с большой заботой о расширении исследований. Все, как в вашей сказке, "кувыркнулся через левое плечо и оборотился добрым дядей доброты неслыханной". Как видите, в наше время сбываются самые волшебные сказки!
Солнце низко висело над крышами. Между домов скопились серо-голубые морозные тени. Я зашел в универмаг и купил двое самых миниатюрных часиков с металлическими браслетками.Продавщица завела их и выставила время. Укладывая в футлярчики, спросила: