– Я так хорошо отогрелась. Прошла ломота в костях. Как меня терзала на земле, когда начался дождь! Ты не раз удивлял меня своими способностями, но этот костер в безнадежной ночи! Это бесценно, Санечка. Ложись теперь, я послежу за костром.
Но я отказался. Волнение не дало бы мне уснуть. Женя загляну мне в глаза и, кажется, поняла, что предпринятая ею наугад попытка "снять нагар" с моей души удалась на славу.
– Придумал что-то стоящее? – спросила Женя. Вместо ответа я только улыбнулся и показал большой палец...
Не прилег я отдохнуть и в поезде "Осташков-Москва", хотя верхняя полка над моей головой была свободна. За окном вагона тянулись зеленые, тщательно обкошенные берега совсем еще юной в этих местах Волги с золотыми березами и уютными стожками, накрытыми не большими тесовыми крышами. Сидя за столиком напротив Жени я рисовал в своем блокнотике схемы энергетических циклов и кое-что прикидывал в цифрах, умножая и складывая в столбик. Будучи исконным гуманитарием, Женя все же недурно считала в уме, и ее всегда смешила моя растерянность перед кассой универмага. Она понимающе улыбалась и вдруг сказала:
– Светишься весь изнутри, Саня, как тогда в Коктебеле.– Еще бы. Тут у меня такое творится!
Вот какую запись, датированную октябрем 77-го я потом об ружил в ее дневнике:
"Там же, в поезде, я стала думать, что "нагар на душе" и "снятие нагара" не самые лучшие метафоры, которые когда-нибудь приходили ко мне. Тут что-то другое – более живое и мучительное. Сашкина минанта время от времени, кардинально изменяясь, "сбрасывает жу", и это требует от него в такие моменты трагического напряжения души. Когда мне это открылось, я едва не задохнулась от охватившего меня волнения – такое мне увиделось за этим. В изученной литературе по психологии творчества, я не встречала ничего подобного. Может быть, потому что никому не доводилось знать творческую личность так же близко, как довелось мне. Никому не доводилось одной толыко любовью пестовать талант, загадочный, как заморская орхидея. И еще я поняла: от этой моей догадки сильно прибыло в замысле, который я вынашиваю уже года три – написать книгу-эссе о творческих возможностях человека".
С середины октября установилась морозная и бесснежная погода Почти до Нового года землю по ночам лишь слегка пудрило изморосью. Сухой морозный воздух теснил дыхание. Налетавший ветер взвихривал пылевые смерчи... Меня лихорадило всю осень. До завершения "Дебета" оставалось чуть больше полугода. И, если уж не брей-кивен на тарелочке с голубой каемочкой, то хотя бы четкое понимание, почему он не может быть достигнут на циркотроне, я должен был выложить на стол очередной Госкомиссии. На это и должен был вынести новый макет, рождавшийся на основе идей, вынесенных из бредовой ночи в лесу под дождем.Когда я впервые выложил на суд "стаи" свою гипотезу о роли гелия в ходе реакции, молодые волки сперва восхищенно ахнули, а потом "понесли меня по кочкам". Гипотеза подвергалась такой напористой и основательной критике, что и мне бы в пору усомниться в ее правоте... Нет, я в своей правоте был уверен и мог бы в два счета завершить дискуссию четкой аргументацией. Но с точки зрения педагогики как раз следовало дать волчатам как следует потерзать жертву. И еще одна педагогическая заготовка родилась у меня еще в поезде "Москва-Осташков". Я теперь делал вид, что совершенно не представляю, как нам устроить электромагнитную "тягу" для вывода ядер гелия. Пусть волчата тоже поточат зубки!.. Трех дней не прошло, как Гера Латников после "ведра кофе в общежитейской бытовке" вынес на утренний совет идею электромагнитного сепаратора альфа-частиц... Эскизы циркотрона с "тягой Латникова" ушли в мастерские, нам оставалось теперь только ждать.В это время Стаднюк и Селезнев что-то настойчиво просчитывали на большой институтской ЭВМ, не посвящая меня в свои замыслы. Похоже, у них образовался свой "айсберг", когда только одна десятая на виду. Приходя к Стаднюку в кабинет, я видел на столе для совещаний раскинутые "простыни" машинных распечаток. По косвенным данным, исходящим из "Аскольдовой могилы", было ясно что Селезневу мало одной только инжекции водорода, и он принялся за моделирование взаимодействия альфа-частиц с магнитным полем циркотро-не. У "стаи" появилось опасение, что здесь нас могут обойти. Молодые волки смотрели на Акелу с молчаливым вопросом...И я сосредоточился на выведенных в поезде диких уравнениях, вмещающих в себе полтора десятка переменных величин и совершенно необузданную многомерную статистику. В одном из ящиков "арабского скакуна" лежала у меня заветная тетрадь, в которой я начал систематизировать экспериментальный материал, надеясь в конце концов построить математическую модель циркотрона в целом, потому что моделировать в упрощенном виде отдельные эффекты, как это делает Адик, – мартышкин труд.В ту осень я мало засиживался по вечерам на работе. Шагал домой в сухих морозных сумерках и нес в себе весь безумно сложный, мир циркотрона и бывал очень счастлив, когда вот так, на ходу, вдруг обнаруживал удачный вариант свертывания матрицы или нежданное тождество двух блоков уравнения, приводившее хоть к какому-то упрощению. Вообще я был очень счастлив в ту пору...Через много лет в такие же вот черные вечера, но без Жени, я пойму, что счастье свое я оценивал неточно, путая его с радостями творчества. В синем томике "Незабудок" Пришвина, в этом своем "Евангелии от Михаила", я наткнусь на такую пронзительную запись "Счастье у людей "выходит" иногда, а радость достигается..." Да, счастьем как раз было то, что выходило само собой, что являлось как бы приложением к творческому порыву. Вот я нажимаю кнопку дверною звонка. Щелкает замок, я вхожу, и два светловолосых кареглазых чуда повисают на моих плечах. Даша проводит по моей щеке рукой и говорит:
– Опять он стал за день колючим, Машка! Не станем целовать?
– Что поделаешь, милый, – смеется вышедшая к нам Женя. – Иди брейся.
Когда же я, свежий после бритья, выхожу из ванной, меня целуют сразу три красавицы, две в щеки, а третья в нос, как песика. За ужином, сидя рядом с Женей лицом к дочерям, я поражаюсь, как же это они так быстро выросли. И сжимается сердце от сожаления, что уже не усадишь сразу двоих на оба колена и не расскажешь сказку. И никогда тебе уже не придется усмирять потоки слез, приголубив на груди родное свое дитя... Но недолго мучает меня ностальгия, потому что я восхищенно ловлю этот, еще не очень определенный, но несомненный свет девичества в улыбках и взглядах дочерей, и сердце мое сжимается от предчувствия близкой уже тревожной поры...Будто бы тогда уже виделось мне, когда как я студить горячий лоб о стекла окон, высматривая в ночи меж фонарей припозднившихся с очередной дискотеки Машу и Дашу. Как буду один в пустой квартире онемело стоять посреди родительской комнаты, поражаясь тому, что некогда "само выходило"... Когда мы вчетвером сиживали долгими зимними вечерами вот здесь. Сам я – за арабским столом над раскрытой заветной тетрадью. Маша – над клавиатурой с раскрытыми нотами инвенции Баха. Даша, увлекшаяся в ту зиму "историческим костюмом" всех времен и народов, – с альбомом на коленях. И Жени вяжущая очередную кофточку или свитер со счастливой улыбкой.За неделю до Нового года удалось, наконец, задействовать макет "Дебета" с электромагнитной тягой Латникова.– "Спрыснул Иванушка-разработчик Жар-птицу живой водой И зажмурился на всякий случай. А открывши глаза, сильно удивился: не сьетилась птица-то!" – так прокомментировал Серегин полученный результат. Результат был скромный, хотя и обнадеживающий, – 300 ватт "дебита" на 3 киловатта "кредита". До брейкивена по-прежнему далеко, но эффективность значительно выросла!.. Сепаратор альфа-частиц работал превосходно, вынося их из зоны реакции на вторично-электронный умножитель. Здесь бешенная энергия альфа-частиц смирялась, превращаясь в энергию обыкновенного электрического тока. И это была впервые в чистом виде выведенная наружу энергия управляемого термоядерного синтеза!.. В лабораторию пришел Стаднюк.– Включите вместо балластного сопротивления лампу накаливания, – предложил он нам.Взяли лампу с моего стола, подключили ее на выход вторичного электронного умножителя, и она ярко засветилась. Тогда "стая с Аке-лой" и не подозревали еще, что этот простой опыт будет иметь самые решительные последствия... Стаднюк назавтра доложит Бердышеву о настольной лампе, горящей от энергии УТС. Бердышев доложит об этом министру в ответ на обычный его вопрос: "Как там у вас чистый управляемый термояд?" Министр пожелает своими глазами увидеть такое диво. И только после визита к нам министра станет ясно, что Георгий Иванович неспроста вдруг предложил включить в цепь ВЭУ лампу накаливания. Да, это был лучший из ходов Стаднюка в самой блистательной его комбинации за всю жизнь!..В тот декабрьский вечер при первом включении обнаружилась и новая загадка: при попытке увеличить мощность накачки свыше 3 киловатт дебет энергии УТС уменьшался и лампочка гасла. Это было так издевательски неожиданно!.. Я тут же ощутил какую-то неодолимую, прямо-таки нечеловеческую усталость. Я понимал, что это явление открывает новую полосу поиска, отчаяния и огорчений. Неужели прав Дмитриев, и мы действительно на этот раз приехали в "тупик"? Что еще нужно сделать, чтобы заставить устойчиво и эффективно сгорать эту первоматерию – водород и литий, которых так же много в земной коре и океане, как хвороста в лесах?.. Во всяком случае, совершенно ясно, что на этой модели циркотрона, такой красивой и свершенной, брейкивен получен не будет.