– Неважно, – сказал сильно подобревший Стаднюк, глядя вприщур на "термоядерный свет" моей лампы. – Вы только задумайтесь: мы присутствуем при историческом событии. Когда-нибудь об этой лампе будут писать в книгах!..
В этот вечер, наконец, пошел снег. Он падал большими хлопьями на основательно промерзшую землю. Стаи снежинок резво носились близ фонарей. Дорожка была устелена толстенным слоем сухого снежного пуха. Мы с Латниковым шли через молодой сосняк в сторону проходной.
– Вот что я подозреваю, Гера. – сказал я. – Уип-эффект в условиях реакции – это уже совсем другое, чем просто схлопывание водородно-литиевой плазмы. Вот этот "реактивный" уип-эффект задаст нам очень много хлопот в ближайшее время.
– До 2000-го еще далеко! – засмеялся Латников. – Недавно я прочитал американский пессимистический прогноз, что промышленную термоядерную энергию человечество получит только в начале ХХI-го века.– Что поделаешь! Такова природа вещей, Гера. Если бы водород и прочая легкая первоматерия во Вселенной легко соединялась, ничего не было бы кроме большого "пы-ы-х!" В звездах расталкивание ядер преодолевается гравитационным сжатием. Мы же пытаемся организовать процессы, которые в чистом виде нигде во Вселенной не наблюдаются. Чувствуешь, какая за этим стоит философия?
За проходной Латникова ждала девушка. Я вдруг узнал в ней "тетю" Валю из детского сада своих дочерей и приветливо с нею поздоровался.
– Как там Дашка с Машей? – спросила она.– Неужели вы их помните?
– Всех своих детей помню до единого. Это профессиональное. Ведь душой с ними срастаешься, если ты настоящий воспитатель. На улицах встречаешь и видишь, как они растут. Ваших что-то давно не видела. Передайте им привет от меня.
Гера и Валя, не переходя мост, пошли вдоль берега в сторону За-бродной Слободы, радостно белевшей вдали свежими ромбами и трапециями своих крыш... Я шел неторопливо, загребая ботинками невесомый снег. Дышалось глубоко и освобождено, и куда-то сама собой подевалась та смертельная усталость. Кажется, новые экспериментальные результаты ставят с ног на голову все мои теоретические построения в заветной тетради?.. Пусть! Первый снег так обновил душу, что никакого огорчения я не почувствовал. Я готов был к пересмотру своей теории, решительному и щедрому, если это надо! Хватило бы только жизни. Наверное, в один из таких мигов бытия и посетовал академик Курчатов: "Хороша физика, жизнь коротка!" Сколько же лет будет мне, Александру Величко, в этом самом 2000-м?.. Шестьдесят три. Пенсионер уже буду, однако! Но мы попробуем управиться раньше. Не так ли, Гера?Визит министра был назначен на конец января. Георгий Иванович накануне был радостно возбужден и по-хорошему озабочен, готовя еще один "исторический момент". Отдел скребли и чистили, разве что дверные ручки не надраили. Из нашей лаборатории в полупустую комнату архива были перемещены все инженерные столы. "Дебют" красовался посреди лаборатории на специально сооруженном для этого подиуме. Был он размером с мотор "Жигулей", однако же требовал для своего функционирования много другого оборудования. Громадный шкаф генератора СВЧ накачки, вакуумный пост со сложной системой напуска паров лития и водорода, система водяного охлаждения и две стойки с измерительной аппаратурой. Лампа накаливания, дающая "термоядерный свет", помещалась на специальной подставке рядом с подиумом.Я со "стаей" готовил демонстрацию некоего спецэффекта, придуманного Стаднюком. На глазах у министра мы были должны запустить установку, зажечь чистую термоядерную реакцию в циркотроне и продемонстрировать воочию "термоядерный свет". Затем будет перекрыт водород. Уип-эффект в чистом литии не даст реакции и лампочка погаснет, хотя на экране осциллографа будет оставаться острый пик, свидетельствующий о высокой степени уплотнения лития... По мнению молодых волков замысел этот малость отдавал идиотизмом, но с начальством не спорят.
– Лучше бы уж бутылку шампанского разбить о магнит! – говорил Серегин. – А еще эффектней бутылку "Столичной" распить на глазах у министра!
"Генеральские эффекты" начались еще до приезда министра. "Термоядерный свет" исправно возникал. Он так же исправно гас, когда отключали подачу водорода. Однако при этом пропадал и уип-эффект в чистом литии. Когда же отлаживали уип-эффект в литии и подавали водород, установка отказывалась давать "термоядерный свет". В конце концов, нервный Гера не выдержал. Он стал плеваться и швырять инструменты в пол.
– Зачем, спрашивается, и министра считать дебилом?– кричал он. – Министр нам не поверит, что этот свет "термоядерный"? Акела, долго мы еще будем терпеть подобные издевательства над нашим человеческим достоинством?– Ладно, – сказал я. – Прекращайте эту пустую возню. Демонстрировать будем только основной эффект. Иду объясняться со Стаднюком.
Входя в кабинет начальника отдела, я невольно подслушал конец фразы Стаднюка, обращенной к Селезневу:
Нужно как следует дать ему, наконец, по носу, чтобы он его так не задирал!
Стаднюк умолк, а Селезнев густо покраснел, и я понял, чей это нос находится в столь жуткой опасности. Сказал:
– Георгий Иванович, что-то нам не удается осуществить демонстрацию по вашему сценарию.– Хреново, Саша, – сказал Стаднюк тоном, означавшим "опять ты меня подводишь, Величко". И вдруг просветлел: – О, ты еще не знаешь! Аскольд Васильевич получил неплохое совпадение расчетных и экспериментальных характеристик взаимодействия альфа-частиц с СВЧ полем.– Да? Для меня действительно большая новость, что он этим занимается, – отозвался я холодным голосом. – Кажется, мы договаривались, что он ограничится изучением процессов инжекции водорода?.. Так я отказываюсь заниматься этой мышиной возней, Георгий Иванович.
– Ты это о чем, Величко?– О демонстрационных эффектах для министра, товарищ Стаднюк.
Не торопясь, я покинул кабинет. "Ох, и припомнит же мне это Серый Волк, когда придет время ему меня скушать!" – подумалось, когда взбегал к себе на второй этаж...Министр посетил Проблемный отдел на следующий день. Если не считать трех вспышек блица, запечатлевших исторический момент, в ] остальном визит носил вполне деловой и человеческий характер. Пожилой усталый человек в хорошем коричневом костюме с полоской вошел в лабораторию в сопровождении группы ответственных лиц, среди которых находился и Бердышев. Стаднюк, на правах хозяина, шел рядом с высоким гостем, давая на ходу обстоятельную вводную. Был Георгий Иванович в самом приподнятом настроении. Полностью игнорировав необходимость представить гостям начальника лаборатории и его сотрудников, он тут же принялся живо рассказывать министру об устройстве и принципе действия циркотрона. Я видел, как поморщился и покачал головой Бердышев. Министр слушал с большим интересом, задал несколько вопросов, свидетельствующих, что суть проблемы, самый ее нерв, он ухватил правильно. Стаднюк наконец кивнул мне:
– Включайте СВЧ накачку.
Латников врубил пакетник на передней панели СВЧ генератора, и тотчас вспыхнула "термоядерным светом" лампа. Министр смотрел на нее задумчиво. Вот тут и сверкнули одна за другой три вспышки блица в руках признанного фотомастера Игорька Малютина, инженера из "Аскольдовой могилы". И сам Аскольд Васильевич Селезнев на тот момент невесть как оказался рядом со Стаднюком и министром, Хмурый Бердышев шагнул вперед и сказал министру:
– Владимир Иванович, позвольте представить вам автора открытия и изобретателя циркотрона. Александр Николаевич Величко, начальник этой лаборатории. Его публикация в нашем институтском сборнике лет на пять опередила известную статью американца Сандерса об уип-эффекте.