Министр приветливо посмотрел мне в лицо и протянул руку. Потом он, несколько запоздало, правда, пожал руки Латникова, Рябинкина и Серегина. Впрочем, вышло это как бы в благодарность за демонстрацию работы установки и потому без тени неловкости с обеих сторон. Потом министр спросил Стаднюка:
– Когда вы надеетесь получить образец установки с положительным балансом энергии? Так, чтобы исключить услуги Мосэнерго!
– В начале восьмидесятых годов, – не сморгнув, ответил Стаднюк. Лицо его слегка побледнело, но несло выражение решимости и воли. Снова Бердышев покачал головой. А я подумал: "Что это он принялся прогнозировать, не поговорив об этом с нами?"– Что нужно вам для разворачивания работ, Георгий Иванович? -спросил министр.
– Деньги, кадры и площади, – четко ответил Стаднюк и через короткую паузу добавил: – Пожалуй, еще подключение большой науки. Пока институты Академии наук смотрят на Нас, как на выскочек.
– Ну, деньги на такое дело не вопрос! – сказал министр, обращаясь уже к Бердышеву. – Кадры – ваше местное дело: нашлись у вас энтузиасты, найдутся и исполнители и специалисты. Оказалось же, что Георгий Иванович ядерщик по образованию. А я никогда и не подозревал об этом, таким отличным он всегда был электронщиком!.. Площади? Да, тесновато у вас здесь. Выделите, Владислав Петрович, для программы УТС целый этаж в вашем новом высотном корпусе. Что же касается большой науки, – тут министр качнул головой и усмехнулся, – Конечно же, они должны считать вас выскочками, Георгий Иванович. Кто же вы еще? Несетесь впереди паровоза, да еще и обижаетесь. Но бежать впереди паровоза можно, пока он не набрал скорость. Поэтому немедленно разворачивайте целевую программу работ по этой тематике. Подумайте сами, может быть, нужно преобразовать Проблемный отдел в мощный научно-технический комплекс.
Что-то радостно дрогнуло в лице Стаднюка при этих словах министра. Референт министра что-то быстро записал в блокнотике. Можно было ожидать очень быстрого нарастания событий.
...Исторические фотографии были готовы уже к вечеру. Эти фотографии я увидел в кабинете Стаднюка, куда был приглашен весь руководящий состав Проблемного отдела для информации о результатах высокого визита. Не было только научного руководителя отдела Пе-ресветова, который был в командировке. С первого же взгляда на эти фотографии я понял, что ни я, ни мои ребята в историю не попали, так сказать, не заслужили.Вошли в историю только затылок и ухо Латникова на одном снимке. У историков ХХI-го века и последующих веков не останется никаких сомнений, что у истоков чистой термоядерной энергетики находился вот этот жизнерадостный человек с седеющим ежиком, стоящий с министром на фоне установки, почему-то называвшейся в XX веке циркотроном. Человек этот протягивал руку к лампе, стоящей на подставке, но на блицевом снимке сама лампа – увы! – не выглядела горящей. После заседания Стаднюк попросил меня задержаться. Мы были в кабинете вдвоем. Весело улыбаясь, Георгий Иванович спросил: – Ну что, Сашка, наделали мы с тобой шороху, а? Теперь держись! Закрутится все так, как тебе и не снилось!
– Жаль, что нам не удалось добраться до брейкивена.– Я гляжу, ты в тоске? С чего бы это? Забывай, забывай, Саша, о временах, когда малыми силами ходили в разведку. По-новому придется жить, крупно и с размахом. В наше время науку, а тем более, такую, должны делать большие исследовательские коллективы. Ты не согласен?– Мне кажется, рано началась вся эта грандиозная возня, Георгий Иванович. Нам следовало бы дойти до брейкивена или хотя бы убедиться, что он возможен в принципе. Я убежден, что это под силу одной лаборатории. Теперь же набежит толпа народа и все затопчет, не разберешься. И слишком много внимания сверху. Ни к чему, мне кажется, пока весь этот размах.– Ох, и вредный же ты мужик, Величко! – засмеялся Стаднюк. -Ворчишь, ворчишь... И все-то ты меня в чем-то подозреваешь, в чем, не пойму. А я о деле забочусь. Недурно мы министра подключили, не так ли? И вот результат. Наш отдел решено преобразовать в научно-исследовательский комплекс, состоящий из нескольких отделов. Один возглавит Пересветов. Другим будешь командовать ты. Пора тебе, Александр Николаевич, сменить короткие штанишки на нормальные мужские брюки... Ну, и как тебе такой расклад?
Я молчал. Во-первых я не был готов к такому повороту дела. Во-вторых, не возникало сомнения, что Стаднюк замышляет за моей спиной какую-то комбинацию. И это вызвало у меня столбняк, как при встрече со змеей в траве.
...Женя приняла свежие новости с большим энтузиазмом, чем сам.
– Вот что, Саша, нужно сорокалетнему мужику наконец воспринимать жизнь такой, какая она есть. Если надо работать по-новому, значит, начинай. Скрути ты этого Селезнева и держи подальше от своих дел Стаднюка... Вот чего я никак не могу понять, так это неожиданное его к тебе благоволение. Он или на самом деле пытается тебя купить, или же только выполняет волю Бердышева, а заодно разыгрывает роль благожелателя, этого самого "доброго дяди доброты неслыханной". В любом случае, все это неспроста, и спокойной жизни ожидать не приходится... Слушай, как бы мне с ним познакомиться? Очень любопытно поизучать это патологическое честолюбие. Другой клинический случай, отсутствие честолюбия, я изучаю уже пятнадцать лет.
Знакомство Евгении Максимовны Величко и Георгия Ивановича Стаднюка произошло через полтора месяца в ресторане на свадьбе Геры Латникова и Вали Песковой. Там же было восстановлено и мое давнее знакомство с женой Стаднюка Галиной Владимировной. Впервые оно состоялось еще в 60-м году, когда спортивный врач Г.В. Сытина обнаружила в сердце Саши Величко лишние шумы и отстранила его от участия в походе по реке Кось-ю на Приполярном Урале. Мне пришлось воспользоваться услугами другого врача, чтобы получить заветную справку. Я не знал тогда, что голубоглазая блондинка с курносым бело-розовым личиком и пышноватым для ее росточка бюстом имеет какое-то отношение к моему шефу.Теперь мы сидели за столом рядом и беседовали, тогда как очень симпатичные молодые и гости лихо отплясывали твист под сатанинское мигание синего фонаря и головокружительный бег по потолку и стенам световых зайчиков от вертящейся сферы с наклеенными осколками зеркала. В толчее пляшущих я в любой момент отличал свою ослепительно красивую жену и ее молодцеватого партнера, с которого сам только факт не очень понятного ему внимания со стороны красавицы снял минимум десять лет. Галина Владимировна, глядя в туже сторону, сказала:
– Эвон, разошелся-то как! Вы не боитесь, Александр Николаевич? Он ведь на самом деле опасен, если что-то в голову себе вобьет.
– Нет, не боюсь.
– Да у вас любовь, это сразу видно. А Жорке моему не позавидуешь теперь. Впрочем, и мне не позавидуешь. Будет рвать и метать, пока не перебесится.
– Да что вы, Галина Владимировна! Он же на редкость сдержан и отлично собою владеет.
– Это на людях так, – вздохнула полная стареющая женщина в сером платье. – Это когда ему нужно для его затей, так он и самого черта переиграет в "терпелку". Но дома уж непременно разряжается от эмоционального напряжения.
Тут я вспомнил из Пришвина: "Гигиена любви состоит в том, чтобы не смотреть на друга никогда со стороны и никогда не судить о нем с кем-то другим". Галина Владимировна продолжала:
– Вот бывает же такое у людей – любовь, свет в отношениях. Хотя бы просто уважение друг к другу... Где там! Как только я ему родила нашего сыночка, точненькую его копию, он полностью утратил ко мне интерес...
Мне стало неловко, и я поспешно спросил:
– А где ваш сын?
– Кончает в этом году десятый. Евгения Максимовна его, ой, как знает. Сейчас небось уже дым коромыслом, по случаю отсутствия родителей. Как же, "флэт" без родителей упустить нельзя.
Включился свет, и танцующие вернулись к застолью. Тонколицый и спортивно подтянутый Гера и миловидная Валя не скрывали счастья, но смущенно переглядывались, когда крики "горько" сделались уж слишком настойчивыми. Гера бережно откинул фату и поцеловал невесту... Вот так. Теперь коренной ленинградец Герман Латников становится хозяином деревенского подворья, "справным мужиком", как говорит об этом Юрка Серегин. Правда, через год-другой на месте Забродной Слободы начнется строительство Четвертого микрорайона, так что станет он, вместе с женой и тещей, городским жителем... Я не сразу сообразил, что происходит. Сидевший по ту сторону от Галины Владимировны, Стаднюк вдруг поднялся и, за хватив тарелку, переместился на пустующее место рядом с Евгенией Максимовной.
– Рокировка в длинную сторону, – пояснил он, улыбаясь и не сводя с Жени глаз. – Хочу досказать вам ту историю, Женечка.
Женя мгновенно вся заалела. Она тут же переставила свою и мою тарелки и поменялась со мною местом.